Путь от естественной необходимости (когда человеческая деятельность и развитие общества осуществляется под давлением объективных и не подвластных человечеству внешних обстоятельств) в царство подлинной свободы пролегает через осознанную необходимость. Иначе говоря, речь идёт о реализации задуманного и тщательно проработанного проекта, о сознательном осуществлении долговременного многоступенчатого плана. Этот предшествующий коммунизму промежуточный этап можно называть социализмом, можно не называть (если социализм = первая фаза коммунизма), суть от этого не меняется.

(...)

Очевидно, что [проект построения коммунизма] должен состоять из нескольких последовательных фаз, каждая из которых будет решать собственные задачи и создавать предпосылки для перехода к следующей фазе. Следовательно, что для каждой из этих фаз потребуются свои уникальные структуры, свои общественные институты, свои кадры и даже системы подготовки кадров.

И пусть посмеют патриоты
В нас пыл разжечь для их атак, —
Мы сразу наши пулемёты
Направим в собственных вояк.

Чем определялась революционность рабочего класса? Не в последнюю очередь тем, что рабочий был дисциплинирован капитализмом (Ленин). Русский крестьянин не прошёл школу капитализма. (...) И тогда встаёт вопрос: кто же будет дисциплинировать крестьянина? Не крестьянская же община, как считают наши анархисты, будет дисциплинировать.

Мне кажется, что Ленин вполне допускал развитие эксплуатации крестьянина кулаком, но тем самым и дисциплинирование кулаком крестьянина. При сохранении пролетарским государством командных высот в экономике кулак не сможет подмять под себя диктатуру пролетариата. Более того, крестьянин, на своей шкуре почувствовав прелести капитализма, сам потянется в совхозы".

"Россия — первая страна социализма. Именно она пошла великим путём по лезвию бритвы между гангстеризующимся капитализмом, лжесоциализмом и всеми их разновидностями".

"Пока люди находятся в стихийно сложившемся обществе, пока, следовательно, существует разрыв между частным и общим интересом, пока, следовательно, разделение деятельности совершается не добровольно, а стихийно, – собственная деятельность человека становится для него чуждой, противостоящей ему силой, которая угнетает его, вместо того чтобы он господствовал над ней".

К. Маркс, Ф. Энгельс, "Немецкая идеология".

"Царство свободы начинается в действительности лишь там, где прекращается работа, диктуемая нуждой и внешней целесообразностью, следовательно, по природе вещей оно лежит по ту сторону сферы собственно материального производства. Как первобытный человек, чтобы удовлетворять свои потребности, чтобы сохранять и воспроизводить свою жизнь, должен бороться с природой, так должен бороться и цивилизованный человек, должен во всех общественных формах и при всех возможных способах производства. С развитием человека расширяется это царство естественной необходимости, потому что расширяются его потребности; но в то же время расширяются и производительные силы, которые служат для их удовлетворения. Свобода в этой области может заключаться лишь в том, что коллективный человек, ассоциированные производители рационально регулируют этот свой обмен веществ с природой, ставят его под свой общий контроль, вместо того чтобы он господствовал над ними как слепая сила; совершают его с наименьшей затратой сил и при условиях, наиболее достойных их человеческой природы и адекватных ей. Но тем не менее это все же остается царством необходимости. По ту сторону его начинается развитие человеческих сил, которое является самоцелью, истинное царство свободы, которое, однако, может расцвести лишь на этом царстве необходимости, как на своем базисе".

К. Маркс, "Капитал", том 3.

"Взгляд, согласно которому будто бы идеями и представлениями людей созданы условия их жизни, а не наоборот, опровергается всей предшествующей историей, в которой до сих пор результаты всегда оказывались иными, чем те, каких желали, а в дальнейшем ходе в большинстве случаев даже противоположными тому, чего желали. Этот взгляд лишь в более или менее отдалённом будущем может стать соответствующим действительности, поскольку люди будут заранее знать необходимость изменения общественного строя (sit venia verbo), вызванную изменением отношений, и пожелают этого изменения, прежде чем оно будет навязано им помимо их сознания и воли".

Ф. Энгельс, "Из подготовительных работ к «Анти-Дюрингу»".

"Раз общество возьмёт во владение средства производства, то будет устранено товарное производство, а вместе с тем и господство продукта над производителями. Анархия внутри общественного производства заменяется планомерной, сознательной организацией. Прекращается борьба за отдельное существование. Тем самым человек теперь — в известном смысле окончательно — выделяется из царства животных и из звериных условий существования переходит в условия действительно человеческие. Условия жизни, окружающие людей и до сих пор над ними господствовавшие, теперь подпадают под власть и контроль людей, которые впервые становятся действительными и сознательными повелителями природы, потому что они становятся господами своего собственного объединения в общество. Законы их собственных общественных действий, противостоявшие людям до сих пор как чуждые, господствующие над ними законы природы, будут применяться людьми с полным знанием дела и тем самым будут подчинены их господству. То объединение людей в общество, которое противостояло им до сих пор как навязанное свыше природой и историей, становится теперь их собственным свободным делом. Объективные, чуждые силы, господствовавшие до сих пор над историей, поступают под контроль самих людей. И только с этого момента люди начнут вполне сознательно сами творить свою историю, только тогда приводимые ими в движение общественные причины будут иметь в преобладающей и всё возрастающей мере и те следствия, которых они желают. Это есть скачок человечества из царства необходимости в царство свободы".

Ф. Энгельс, "Анти-Дюринг".

"Бесчисленные полевые телефоны, штабные карты с флажками, пишущие машинки в глубине. На телефонах то и дело вспыхивают разноцветные сигналы, телефоны поют нежными голосами".

"Индрик-Единорог представляет собой некий аспект Царя Мира, Вайшванары-Агни, Белобога, Мельхиседека. Он противостоит инфернальным силам, сдерживая их в Тартаре, в подземном ярусе сокровенного царства, Гипербореи – там, где заключены зверочеловеческие орды Гогов и Магогов".

Рабство, этот извергнутый землёй Циклоп, свирепейший из расы гигантов, детей грубой Силы и Мрака, который напитал землю кровью, изголодавшийся в им же созданной пустыне, ослеплённый светом нашего дня, тянет лапы к пока ещё не осквернённой местности в поисках своей несчастной добычи - впустим ли мы его кровавые пальцы туда, где играют наши беззащитные дети?

Slavery, the earthborn Cyclops, fellest of the giant brood,
Sons of brutish Force and Darkness, who have drenched the earth with blood,
Famished in his self-made desert, blinded by our purer day,
Gropes in yet unblasted regions for his miserable prey;—
Shall we guide his gory fingers where our helpless children play?

"Пустующую нишу заполнили (...) советскими приключенческими картинами, во многом копировавшими американские вестерны, но действие в них разворачивалось не в прериях и лесах Америки, а либо в Средней Азии, либо в Сибири, либо в степях Украины в период Гражданской войны, ковбоев же, бандитов и индейцев соответственно заменили на отважных красноармейцев, коварных басмачей и подлых белогвардейцев. Со временем этот жанр по аналогии с вестерном стали называть истерном (на Западе придумали ещё насмешливое «борщ-вестерн»)".

...Если война - это противостояние двух транспортных сетей, то гражданскую войну можно определить через ситуацию, когда у двух противоборствующих сторон общая транспортная сеть, и они в равной степени заинтересованы в поддержании её в рабочем состоянии. Это, в свою очередь, позволяет связать гражданскую войну и феномен бронепоездов (появились на Гражданской войне в США, достигли рассвета на Гражданской войне в России, позже вымерли, несмотря на спорадические появления эрзацев в локальных конфликтах).

"Возникает зал на неизвестной и большой станции где-то в северной части Крыма. На заднем плане зала необычных размеров окна, за ними чувствуется черная ночь с голубыми электрическими лунами.

Случился зверский, непонятный в начале ноября в Крыму мороз. Сковал Сиваш, Чонгар, Перекоп и эту станцию. Окна оледенели, и по ледяным зеркалам время от времени текут змеиные огненные отблески от проходящих поездов. Горят переносные железные черные печки и керосиновые лампы на столах. В глубине, над выходом на главный перрон, надпись по старой орфографии: «Отдъление оперативное». Стеклянная перегородка, в ней зеленая лампа казенного типа и два зеленых, похожих на глаза чудовищ, огня кондукторских фонарей. Рядом, на темном облупленном фоне, белый юноша на коне копьем поражает чешуйчатого дракона. Юноша этот – Георгий Победоносец, и перед ним горит граненая разноцветная лампада. Зал занят белыми штабными офицерами. Большинство из них в башлыках и наушниках. Бесчисленные полевые телефоны, штабные карты с флажками, пишущие машинки в глубине. На телефонах то и дело вспыхивают разноцветные сигналы, телефоны поют нежными голосами.

Штаб фронта стоит третьи сутки на этой станции и третьи сутки не спит, но работает, как машина".

" — Командующий фронтом говорит. На бронепоезд «Офицер» передать, чтобы прошел, сколько может, по линии, и огонь, огонь! По Таганашу огонь, огонь! Пусть в землю втопчет на прощанье! Потом пусть рвет за собой путь и уходит в Севастополь! (...)

Раздается залп с бронепоезда. Он настолько тяжел, этот залп, что звука почти не слышно, но электричество мгновенно гаснет в зале станции, и обледенелые окна обрушиваются".

"Восьмистопный хорей, X8. Это довольно распространённый размер. Неся обязательную цезуру [паузу] после четвёртой стопы, строка Х8 распадается на строки Х4 [четырёхстопного хорея], имеющие каждая все обычные формы. (...)

Вот образчик с обычными женско-мужскими окончаниями:

Ах, закаты! В нежно небе // мягкий отсвет акварели,
Влага дальнего Гольфштрома // как фазаний пух плывёт,
И прохладный парус яхты // прочерчился еле-еле
Там — на сплыве дымок блеклых // и карминно-красных вод.

(Шенгели [т.е., автор книги - Г.Н.].)

Вот строки со сплошь мужскими окончаниями:

Пламя факелов крутится, // длится пляска саламандр,
Распростёрт на ложе царском, // скиптр на сердце, Александр...

(Брюсов.)

У Пушкина:

Что за скука, что за горе // наше бедное житьё!
День приходит, день проходит  — // видно, слышно всё одно...

..."

Как ныне сбирается вещий Олег
Отмстить неразумным хозарам,
Их селы и нивы за буйный набег
Обрек он мечам и пожарам.

Свежак надрывается. Прёт на рожон
Азовского моря корыто.
Арбуз на арбузе — и трюм нагружен,
Арбузами пристань покрыта.

Немолод очень лад баллад,
но если слова болят
и слова говорят про то, что болят,
молодеет и лад баллад.

Солдат, не спрашивай, куда
зовут тебя фанфары
Перед тобой врагов орда!
Бей, не жалей ударов!

Свершили в чаще колдуны
Над Робин Гудом чудо —
При свете солнца и луны
Нет смерти Робин Гуду!

Once to ev'ry man and nation
Comes the moment to decide,
In the strife of truth and falsehood,
For the good or evil side;

Some great cause, some great decision,
Off'ring each the bloom or blight,
And the choice goes by forever
'Twixt that darkness and that light.

Soldier, ask not - now, or ever,
Where to war your banners go.
Anarch's legions all surround us.
Strike - and do not count the blow!

Glory, honor, praise and profit,
Are but toys of tinsel worth.
Render up your work, unasking,
Leave the human clay to earth.

Once to every man and nation comes the moment to decide,
In the strife of Truth with Falsehood, for the good or evil side;
Some great cause, God's new Messiah, offering each the bloom or blight,
Parts the goats upon the left hand, and the sheep upon the right,
And the choice goes by forever 'twixt that darkness and that light.

Once to every man and nation comes the moment to decide,
In the strife of Truth with Falsehood, for the good or evil side.

Once to every man and nation
Comes the moment to decide,
In the strife of Truth and Falsehood,
For the good or evil side.

Soldier, ask not—now, or ever, where to war your banners go.
Anarch's legions all surround us, strike—and do not count the blow.
Glory, honor, praise and profit, are but toys of tinsel worth.
Render up your work, unasking, leave the human clay to earth.

Blood and sorrow, pain unending, are the portion of us all.
Grasp the naked sword, opposing, gladly in the battle fall.
So shall we, anointed soldiers, stand at last before the Throne,
Baptized in our wounds, red-flowing, sealed unto our Lord - alone!

Радость! Дивной искрой Божьей
Ты слетаешь к нам с небес!
Мы в восторге беспредельном
Входим в храм твоих чудес!

Ты волшебно вновь связуешь
Всё, что делит мир сует:
Там мы все — друзья и братья,
Где горит твой кроткий свет!

(...)

Радость, ты источник жизни, —
Жаждут все к тебе прильнуть!
Злых и добрых, без изъятья‚ —
Всех влечет твой светлый путь!

Нам даны вино, веселье,
Ласки жен, друзей сердца…
Червь в земле находит счастье,
Ангел в небе зрит Творца!

Soldier, ask not - now, or ever,
Where to war your banners go.
Anarch's legions all surround us.
Strike - and do not count the blow!

[Прозаический перевод с "Удела Могултая":

НОРМАНН И САКС (1100)

"Мой сын, - сказал норманский барон, - я умираю, и ты унаследуешь все широкие английские акры, что дал мне Вильгельм за мою долю в том, как мы покорили саксов при Гастингсе, - а это славный удел; но прежде чем ты начнешь управлять им, я хочу, чтоб ты знал -
Сакс не таков как мы, норманны. У него не такие вежественные манеры; но он никогда не говорит всерьез, - до тех пор, пока не говорит о праве и справедливости. Когда он стоит, как бык в колее, уставив тебе в лицо насупленные глаза и глухо ворчит: "Это дело неправое", - сын мой, оставь сакса в покое.
Ты можешь хлестать своих гасконских лучников и пытать своих пикардийских копейщиков, но не шути этой шутки с саксом; вся свора повиснет у тебя на ушах! От богатейшего старого Тана в графстве до последнего закованного серва в поле они накинутся на тебя как шершни, и если ты благоразумен, ты уступишь.
Но прежде всего ты должен овладеть их языком, их речью, их пословицами и песнями; не доверяй никаким клеркам переводить, когда они приходят рассказать о своих обидах. Дай им знать, что ты знаешь, что они говорят; дай им почувствовать, что ты знаешь, что говорить; да, даже если ты хочешь отправиться на охоту, выслушай их, хотя бы это заняло у тебя весь день!
Они что ни час пьют днем и что ни час браконьерствуют ночью; и не на кроликов их охота (нам хватает забавы в парках). Не вешай их и не отрубай им пальцы. Это так же расточительно, как и немилосердно; ибо из крепко сбитого южанина-браконьера выйдет лучший кнехт, какого ты только сможешь найти.
Появляйся с женой и детьми на их свадьбах, похоронах и праздниках; будь вежлив, но не доброжелателен с епископами; будь добр со всяким бедным приходским сященником. Беседуя, говори "мы", "нам" и "наше" вместо "вы, парни" и "я"; не вытаптывай посевы; сдерживай свой нрав; и, смотри, не солги им ни единого раза!"]

fortunatus

steblya_kam

gimli_m

"Сквозь волнистые туманы
Where to war your banners go.
На печальные поляны
Strike - and do not count the blow!"

stran_nik

Норманнский барон промолвил: "Я скоро умру, мой сын;
Вильгельм мне выделил земли - ты станешь их господин.
Именье славное это - за Гастингс, за храбрость дано...
И ты, вступив во владенье, прошу, не забудь одно:

Сакс вовсе не схож с норманном, у сакса суровый нрав;
Сакс может стерпеть немало - не стерпит попрания прав.
Когда он, как бык, упрется, и вспыхнет в глазах огонь,
Когда пробурчит: "Нечестно!", - о сын мой, его не тронь.

Пытай пикардийцев вволю, секи гасконских стрелков,
Но с саксами будь осторожней, их сброд страшнее волков;
Они соберутся скопом - холопы и господа -
И будут жалить, как шершни, и ты - уступи тогда.

И надо, чтоб ты скорее их грубый язык постиг
И без перевода понял рассказы о бедах их.
Пусть видят они, что просьбы тебе разбирать не лень;
Забудь о желанной охоте, и слушай - хоть целый день.

Любой из них днем - пропойца, любой - браконьер по ночам,
Он ловит не кроликов в поле, а дичь по твоим лесам.
Повесить, рубить ему пальцы - весьма расточительный путь;
Сакс - славный охотник; в солдатах он будет не хуже ничуть.

Являйся с женой на свадьбы, поминки и праздники к ним.
С епископом ты не ссорься; будь ласков к попам приходским.
Тверди только "мы" и "наше" - не "вы", "мое" или "я",
Ты им не трави посевы; и помни - ни слова вранья!"

Stanzas on Freedom (1843)

by James Russell Lowell

Men! whose boast it is that ye
Come of fathers brave and free,
If there breathe on earth a slave,
Are ye truly free and brave?
If ye do not feel the chain,
When it works a brother's pain,
Are you not base slaves indeed,
Slaves unworthy to be freed?

Women! who shall one day bear
Sons to breathe New England air,
If ye hear, without a blush,
Deeds to make the roused blood rush
Like red lava through your veins,
For your sisters now in chains,—
Answer! are ye fit to be
Mothers of the brave and free!

Is true Freedom but to break
Fetters for our own dear sake,
And, with leathern hearts, forget
That we owe mankind a debt?
No! true freedom is to share
All the chains our brothers wear,
And, with heart and hand, to be
Earnest to make others free!

They are slaves who fear to speak
For the fallen and the weak;
They are slaves who will not choose
Hatred, scoffing, and abuse,
Rather than in silence shrink
From the truth they needs must think;
They are slaves who dare not to be
In the right with two or three.

What if the wind do howl without,
And turn the creaking weather–vane;
What if the arrows of the rain
Do beat against the window–pane?
Art thou not armored strong and fast
Against the sallies of the blast?
Art thou not sheltered safe and well
Against the flood’s insistent swell?

What boots it, that thou stand’st alone,
And laughest in the battle’s face
When all the weak have fled the place
And let their feet and fears keep pace?
Thou wavest still thine ensign, high,
And shoutest thy loud battle–cry;
Higher than e’er the tempest roared,
It cleaves the silence like a sword.

Right arms and armors, too, that man
Who will not compromise with wrong;
Though single, he must front the throng,
And wage the battle hard and long.
Minorities, since time began,
Have shown the better side of man;
And often in the lists of Time
One man has made a cause sublime!

He chanted a song of wizardry,
Of piercing, opening, of treachery,
Revealing, uncovering, betraying.
Then sudden Felagund there swaying,
Sang in a song of staying,
Resisting, battling against power,
Of secrets kept, strength like a tower,
And trust unbroken, freedom, escape;
Of changing and shifting shape,
Of snares eluded, broken traps,
The prison opening, the chain that snaps.
Backwards and forwards swayed their song.
Reeling foundering, as ever more strong
The chanting swelled, Felagund fought,
And all the magic and might he brought
Of Elvenesse into his words.
Softly in the gloom they heard the birds
Singing afar in Nargothrond,
The sighting of the Sea beyond,
Beyond the western world, on sand,
On sand of pearls on Elvenland.
Then in the doom gathered; darkness growing
In Valinor, the red blood flowing
Beside the Sea, where the Noldor slew
The Foamriders, and stealing drew
Their white ships with their white sails
From lamplit havens. The wind wails,
The wolf howls. The ravens flee.
The ice mutters in the mouths of the Sea.
The captives sad in Angband mourn.
Thunder rumbles, the fires burn-
And Finrod fell before the throne."

Звучала песня лиходейских чар,
Пронзая и срывая все покровы,
Сзывая всех, к предательству готовых.
Но Финрод встал, и вопреки судьбе
О стойкости запел и о борьбе,
О силе, что сражает силы зла,
Хранимых тайнах, коим нет числа,
О вере, о свободе, о спасенье,
Об измененье и преображенье,
Узилищах, что двери распахнут,
Цепях разбитых, что, звеня, падут.
Так с песней песнь сходилась, как в бою,
И Фелагунд, слабея, пел свою,
И вот вся мощь эльфийских светлых чар
Влилась в его напев, как щедрый дар,
И птичий щебет услыхали все
Над Нарготрондом в утренней росе,
Дышало тяжко Море вдалеке,
На грани Круга Мира, на песке,
Песке жемчужном у далеких скал,
Что свет Дерев когда–то озарял.
И вдруг, сгустившись, заклубилась мгла
Над Валинором, там, где кровь текла,
У брега Моря, у белейших врат,
Где острый меч на брата поднял брат,
И нолдоры, озлобясь, увели
Добытые резнею корабли.
И свет погас. И ветер застонал.
И волк завыл. И ворон закричал.
Сковал заливы тяжкий холод льда.
Несчастный раб в темнице зарыдал.
Гром раскатился, полыхнул огонь —
И рухнул Финрод, чарами сражен.

Soldier, ask not - now, or ever,
Where to war your banners go.
Anarch's legions all surround us.
Strike - and do not count the blow!

Glory, honor, praise and profit,
Are but toys of tinsel worth.
Render up your work, unasking,
Leave the human clay to earth.

Blood and sorrow, pain unending,
Are the portion of us all.
Grasp the naked sword, opposing,
Gladly in the battle fall.

So shall we, anointed soldiers,
Stand at last before the Throne,
Baptized in our wounds, red-flowing,
Sealed unto our Lord - alone!

Солдат, не спрашивай,куда
зовут тебя фанфары
Перед тобой врагов орда!
Бей не жалей ударов!

Ни честь, ни слава, не хвала
тебя смущать не будут.
Воюй - и пусть сыра земля
Всех примет и рассудит.

Печаль и кровь, печаль и боль
Нам вечно суждены!
Сжимая меч, иди вперёд,
Иди тропой войны!

Пока не станем, ты и я,
Перед Небесним троном!
Господни слуги и друзья
Верны его законам!

"Существуют три способа переводить стихи: при первом переводчик пользуется случайно пришедшим ему в голову размером и сочетанием рифм, своим собственным словарем, часто чуждым автору, по личному усмотрению то удлиняет, то сокращает подлинник; ясно, что такой перевод можно назвать только любительским.

При втором способе переводчик поступает в общем так же, только приводя теоретическое оправдание своему поступку; он уверяет, что, если бы переводимый поэт писал по-русски, он писал бы именно так. Этот способ был очень распространен в ХVIII веке. Поп в Англии, Костров у нас так переводили Гомера и пользовались необычайным успехом. XIX век отверг этот способ, но следы его сохранились до наших дней. И теперь еще некоторые думают, что можно заменять один размер другим, например, шестистопный пятистопным, отказываться от рифм, вводить новые образы и так далее. Сохранённый дух должен оправдать все.

Однако, поэт, достойный этого имени, пользуется именно формой, как единственным средством выразить дух. (...) Повторим же вкратце, что обязательно соблюдать: 1) число строк, 2) метр и размер, 3) чередованье рифм, 4) характер enjambement, 5) характер рифм, 6) характер словаря, 7) тип сравнений, 8) особые приемы, 9) переходы тона, Таковы девять заповедей для переводчика; так как их на одну меньше, чем Моисеевых, я надеюсь, что они будут лучше исполняться".

arishai

Я сразу представил себе другую картину. Как известно, руководство Коммунистической Партии Китая любит поводиться по ДнД... ("Есть такая партия!") И Ху Цзиньтао был у них мастером - ну, он же Главный. Водились они по классике, но быстро обнаружили, что классическая система элайнментов им не подходит, двух осей явно не хватало. Ху Цзиньтао набросал свои, домашние правила...

И вот по этим [восьми осям] уже можно было разместить всех персонажей ролёвки. "Китайским коммунистом" - это их аналог паладина - мог стать только обладатель восьми крепких "плюсов".

"Дело в том, что в 1917-1991 годах существовала двойственная государственность. Одна, условно говоря, «правая», другая – «левая». Явление это очень сложное, и его очень трудно понять, если судить обо всем прямолинейно и не диалектично, выпячивая что-то одно и зацикливаясь на нём.

Начнём с того, что нынешние западные государственно-политические системы сложились в результате либерально-буржуазных революций. Не будем давать им «морально-этическую» оценку, заметим лишь, что системы там сложились чрезвычайно устойчивые – намного устойчивее «советской».

В феврале 1917 года в России тоже произошла либерально-буржуазная революция. Однако, уже через несколько месяцев случилась ещё одна революция – «пролетарская» (на самом деле, партийно-«бюрократическая»). И в отношении первой революции вторая была самой настоящей контрреволюцией, о чём и заявляли либеральные оппоненты большевиков. По сути, это было мощное восстание против Модерна, хотя сами его руководители искренне присягали всем «современным» ценностям – «свободе, равенству и братству». Между тем, они использовали мощную патриархально-общинную реакцию, направленную против буржуазно-либерального слоя.

Собственно, отсюда и мощь «советской» государственности, она опиралась на мощь «царистского», державного сознания. В силу ряда причин выразителями «традиционалистских» чаяний стали не монархисты, находящиеся в крайне ослабленном состоянии. Хотя, на стороне РККА воевали многие офицеры-монархисты, считавшие белых либералов ещё более вредными, чем красные радикалы. (И это, кстати, весьма показательно.) Имперскую стихию возглавили большевики – радикальные сторонники Модерна. Они настолько углубились в этот самый Модерн, что пробили его дно и выплыли где-то уже мире Традиции. При этом, сама Традиция проявилась в очень специфических, мягко говоря, формах.

Левая идея была использована для реализации правых ценностей. Но сама она никуда не делась. Она продолжала жить и требовать, в лице своих адептов, сохранения верности идеалам и даже их очищения. И это «очищение» произошло в 1985-1991 году, когда вовсю призывали «вернуться к Ленину». Тогдашний РПК (за исключением откровенных «агентов влияния») искренне верил, что можно сохранить державу, вернувшись к идеологическим основам красного Модерна. Да ещё и реформы провести. «Ведь мог же Ленин ввести НЭП и ничего не развалить? Вот и нас получится!»

Не получилось – потому, что Ленин имел дело с мощнейшей традиционалистской, общинно-почвенной стихией. Он и боялся её и заигрывал с ней, использовал её и её же пытался придавить. Из этого сложного взаимодействия и возникла двойственная красная держава. Можно даже сказать, что сосуществовали две державы – «правая» и «левая». Они были и слиты друг с другом, и, в то же самое время, раздельны. (Они влияли друг на друга, и это влияние могло быть как положительным, так и отрицательным.) Когда преобладал «правый» полюс (апогей был при Сталине), то государственность поражала своей мощью. Но когда всё попытались переключить на полюс «левый», то государство посыпалось как карточный домик.

В принципе, левая, коммунистическая идея не «заточена» под строительство государства. (Хотя, и может дать некую идейно-мобилизационную моторику.) Она предполагает его отмирание. Пусть отмирание поэтапное, растянутое во времени, но именно отмирание. Сила левой идеи в её отстаивании социальности, общины (общин). Это идея Земли, но не Власти, Народа, но не Государя. Вот почему за неё так и ухватились русские общинно-патриархальные массы, лишившиеся Государя и не имевшие надежных защитников в лице монархистов. Не утопия бесклассового общества манила их, но надежда на возрождение общинно-патриархального строя. Вообще, Левая имеет будущее – как идея самоорганизации общин. И она должна быть объединена с идеей Правой, которая предполагает наличие сильного надклассового Государства, которое защищает одни группы - от эксплуатации их другими. Их синтез и будет означать победу национально-государственного и народного социализма".

Это приводит нас к интересному выводу, что настоящей оппозицией царизму являлась затаившаяся Азия - носители неотрефлексированной "ордынской" татибы, которые так и не простили царской власти отмену крепостного права, не говоря уже о суде присяжных и прочей европейской мерзости.

Я хочу, чтобы вы поняли мою мысль. Проблема даже не в том, что российские самодержцы превратили крестьян в крепостных. Проблема в том, что они освободили дворян! Дарование дворянских вольностей стало тем преступлением против ордынских ценностей, после которого жёлтая татиба ушла в оппозицию и стала медленно подготавливать свою страшную месть. И у неё получилось отомстить, на все сто процентов. В Америке пришлось устраивать Гражданскую войну, чтобы в стране не осталось рабов. У нас Гражданскую войну вели для того, чтобы в стране не осталось свободных. Ради этого идеала люди совершали подвиги и шли на смерть. И это даже не смешно.

Знаете, как говорят - у нас принято радоваться, что у соседа корова сдохла. Но радоваться можно по-разному. Один радуется, потому что у него есть стадо, а у соседа одна корова, и та сдохла. Такова была воля Рынка - Невидимая Рука наказала нечестивого "неэффективца" за лень и нежелание работать. Это чёрная татиба. А можно радоваться тому, что у тебя есть одна корова, а у соседа их было две, а теперь тоже одна.

Представьте себе людей, которым невыносимо жить в обществе, где кто-то явным образом богаче и успешнее их, причём в такой степени, которая делает бессмысленной какие-либо попытки сократить разрыв. Не потому даже, что это невозможно - теоретически, всё возможно, но только для ничтожного процента попытавшихся. А ведь у таких людей тоже есть уважение, чувство собственного достоинства. И всё это у них отбирает демократия и рыночная экономика с её "правилами игры". Другое дело - Орда. Да, Хан может в любой момент приказать избить их, казнить, обратить в рабство. Но точно также он может поступить с любым из своих приближённых - и любому, самому выдающемуся полководцу могут по приказу Хана сломать хребет или разорвать его лошадьми перед стойбищем. В том числе - по доносу ничтожнейшего из рабов. Именно это делает этих людей счастливыми. Пусть я нижайший из низших - но и первый среди слуг Хана ничем от меня не отличается. Стоит ли смеяться над тем, что даёт людям смысл жизни и позволяет им с гордостью смотреть в глаза своим детям?

Ну вот. А коммунисты просто вскочили на подножку поезда и заключили союз с жёлтой татибой, потому что одними идеями рабочего самоуправления они бы ничего в России не добились.

"Завтра буду преподавать текстик по торговле соевым творогом в забегаловке. Суть текста такая - два приятеля учились делать соевый творг у одного наставника. Один делает соевый творог плотным и вкусным, другой мягким и ещё кладет в чашку супчик, в итоге получается, что как бы не докладывает нужный объем продукта. Однако, супчик делает на костях и специях. В итоге народ сперва покупает там, где на первый взгляд дешевле и лучше, но потом утомляется от однообразия и бежит к второму за продуктом внешне непритязательным, но со со своими особенностями, которые можно назвать не слишком заметными на первый взгляд, но эсклюзивными. Потом снова утомляется от второго продукта и бежит к покупать более плотный, традиционный соевый творог. В общем весь бизнес был задуман как движение покупателей как на качелях - от одного к другому и обратно.

Понятно, что подобные истории учат китайцев координировать бизнес более тонко, чем традиционная система ложной конкуренции. ТРадиционная система ложной конкуренции как раз основана на том, что покупатели вынуждены в основном брать в одном месте - в другом продукт заведомо дороже или заведомо хуже. Здесь же система напоминает качественные выборные качели, когда избиратель бегает от партии к партии, четко думая, что в данном случае выгодно это, а в другом случае выгодно то. И будьте уверены, сами китайцы, помещая такие тексты в учебники, тоже думают отнюдь не о соевом твороге и парочке забегаловок".

"Термин "Jumping the Shark" означает момент, когда долгоиграющий сериал резко и заметно меняется в результате попытки создателей сохранить актуальность и оригинальность своего детища. Ирония заключается в том, что именно в этот момент зритель понимает - идеи у создателей кончились. Сериал достиг своего пика, больше он никогда не будет прежним, и дальше всё покатится по наклонной".

Сайт tvtropes.org (c).

"Императрица" - освоение суши, стадия земноводных, образ Матери, инстинктивная забота о потомстве, организация на основе отчуждения репродуктивных функций, как у социальных насекомых. Младенец, ползающий по земле.

"Однако, возможно, гипотеза о дихотомическом характере разложения Лири неверна. Необходимо учитывать, что 7-й и 8-й контура Лири – «нечеловеческие» по своей природе. Они, разумеется, не проявлены, не наблюдаются и, возможно, не существуют или существуют на постчеловеческой стадии развития (Стадия Перехода по В.Винджу). Если исходить из того, что Т.Лири просто достраивал свою схему до привычной (как в логике математики, так и в буддистской эзотерике) «восьмерки», а реальное число контуров – 6, схема Лири перерисовывается в языке триалектического шага развития".

"Долг самурая - служить начальнику, будь то командир на войне, феодальный сюзерен, высокопоставленный представитель клана или глава семьи. Приказы начальства не оспариваются. Они выполняются немедленно, беспрекословно, с использованием всех способностей самурая, даже если самому самураю это будет грозить несчастьем или смертью. Жизнь вассала принадлежит его господину. Господин решает, как её сохранить или на что потратить.

Таков идеал. На деле, приказы нарушаются, игнорируются, перетолковываются. Мотивация может быть самой разной. Нечестный, но тщеславный самурай может попытаться улучшить своё положение: если ему удастся возвыситься, его отступление от кодекса чести, возможно, не привлечёт особого внимания. Честный самурай тоже способен не подчиниться приказу. Он может пойти на это, зная (или подозревая), что его господин ошибся, отдавая приказ, или потому что самурай видит иной, лучший вариант для действий в сложившейся ситуации. Если он окажется прав, если он успешен, если он не запятнал честь своего господина, ему могут простить это прегрешение. Если он окажется неправ, результатом может стать сеппуку.

В подобной преданности, очевидным образом, и состоит основа бусидо. При этом, почти во всех крупных битвах в истории страны Ниппон судьба сражения решалась внезапным переходом части войск на сторону противника и ударом в спину. Все могущественные даймё знали об этом и учитывали этот фактор в своих планах, настолько распространённым явлением было подобное поведение. Если самурайский клан имел возможность получить больше земель за счёт перехода в другой лагерь, подобный переход нередко совершался без каких-либо колебаний. Более того, некоторые семейства делились на две части, чтобы обеспечить выживание рода на стороне победителей при любом раскладе".



"Когда безоговорочное повиновение господину вступало в конфликт с лояльностью самурая по отношению к своей земле, результатом нередко становились две тянущие в противоположные стороны силы, которые надо было как-то примирить. Когда проницательный вассал чувствовал, что отданные даймё приказы способны навлечь беду на их дом, ему оставалось либо ослушаться господина, либо переступить через верность клану. Разрываясь между двумя типами долга, самурай обычно делал то, что казалось ему наиболее правильным для их земель или господина, вопреки приказу сюзерена; затем он писал письмо с объяснением причин своего поступка; затем, спасая себя от бесчестья, совершал сеппуку. Этим он искупал вину за неподчинение приказу, а его преданность господину оставалась вне подозрений".

avva

"Красивая логическая задачка от Константина Кнопа. Я храбро бросился решать ее в уме и уже представлял, как напишу: "вот, красивая задачка, на бумаге легко, но интереснее ее в уме решить". А вот и фиг, не решилась она ни фига в уме. Но с ручкой и бумагой решилась.

Известно, что Крокодил всегда лжёт, Слон всегда говорит правду, Обезьяна просто повторяет чей угодно последний ответ, сказанный перед ней (а если ей задать самый первый из всех вопросов, ответит как попало), а Черепаха даёт честный ответ, но на предыдущий заданный ей вопрос (а на первый вопрос к ней отвечает как попало). Мудрый Крот наткнулся на Крокодила, Слона, Обезьяну и Черепаху, которые стояли друг за другом, и решил выяснить, в каком порядке они стоят.

Спросив их всех в порядке, в каком они стояли "Ты Крокодил?", он смог определить только где стоит Черепаха. Спросив всех в том же порядке: "Ты Черепаха?", он смог ещё понять, где стоит Крокодил, но полной ясности так и не наступило. И лишь после того, как на вопрос "Ты Обезьяна?" первый ответил "Да", Кроту наконец стало ясно, в каком порядке стояли животные. Так в каком же?"

chukcheev

"О френд-зоне.
Казахский писатель Ильяс Есенберлин рассказывает о нравах XV века:

«Первым, кого увидел хан Джаныбек, войдя в гигантскую спаренную юрту своей жены Жакан-бике, был постаревший уже джигит Хасен…
Уходя в чужой род, казахская девушка хочет видеть возле себя друга детства – одноплеменника, готового на всё ради неё. У каждой красивой девушки есть такой верный воздыхатель, который настолько беззаветно любит её, что с радостью воспитывает её детей от другого мужчины. Он приносит ей в жертву всю свою жизнь, довольствуясь тем, что каждый день видит её»".

"- Как уже подсчитали журналисты, вы восьмой преподаватель вуза, которого увольняют в Гродно. Это какая-то тенденция или нечто другое?

- Мало того, уволенных преподавателей я знаю как самых приличных, достойных, как самых интересных и глубоких, как самых честных и искренних. И то, что сделали и со мной, - это часть какой-то системы, какого-то списка исключения преподавателей патриотически настроенных, которые не соответствуют интересам этой системы, в которой совсем другие задачи. Интересно, не делают [ли] это спецслужбы Российской империи, чтобы подготовить почву для будущей аннексии? Ведь это вполне напоминает технологию подготовки страны к будущей аннексии".

vasilisk_

"Стратегия за спартанцев:

• Закрытая игра. Так как у спартанцев много прыгающих фигур [воевода, капитаны, лейтенанты, гоплиты на первом ходу - Г.Н.], заставленная фигурами доска выгодна спартанцам. Игроку за Спарту стоит по возможности избегать размена фигур.


• Подвижные гоплиты. Используйте преимущество гоплитов в мобильности, чтобы быстро захватить контроль над той или иной частью доски.


• Фаланги. Фаланга образуется, когда два и более гоплита выстраиваются в колонну, друг за другом. Одна-две фаланги могут стать мощным оружием и основой спартанского строя.


• Терпение. Большинство спартанских фигур - пешие, т.е. с ограниченным радиусом действия. Будьте терпеливы, развивайте и продвигайте вперёд все свои фигуры.


• Царская атака. Пока в игре два царя, развивайте их и бросайте в наступление. Царь может заметно усилить собой атаку.


• Иммунитет к шаху. Постарайтесь как можно дольше сохранить обоих царей, чтобы иметь иметь возможность ходить ими под удар и игнорировать шах.


• Быстрая победа. Иногда удаётся поставить противнику быстрый мат за счёт совместных усилий генерала и воеводы. [Две фигуры, конь + слон и ладья + король, могут образовывать внушительную зону поражения - Г.Н.]

 
Стратегия за персов:

• Открытая игра. Так как у персов больше дальнобойных фигур, свободное пространство на доске играет на руку персам. Провоцируйте выгодные размены и используйте подвижность своих фигуру.


• Война на истощение. У спартанцев две равноправные королевские фигуры, так что быстрый мат крайне маловероятен, если вообще возможен. Постепенно перемалывайте их силы.


• Манёвр. Всегда ищите открытые линии, чтобы задействовать дальнобойные фигуры.


• Нейтрализация гоплитов. Гоплиты манёвренны, но их можно остановить, заняв обе доступные им для перемещения клетки.


• Цареубийство. Как можно скорее разменяйте одну из младших фигур на спартанского царя, чтобы оставшийся царь стал уязвим для шаха.


• Контрудар. Если спартанцы пробуют наступать - контратакуйте и навязывайте им размен. Как только на одном из флангов появятся прорехи, бросайтесь туда ладьями и ферзём".

"[Стадии эволюции социальности у общественных ос по версии Говарда Эванса (1958)]:

1. Самка жалит добычу, откладывает яйцо.
2. Самка жалит добычу, перемещает её в подходящее место, откладывает яйцо.
3. Самка жалит добычу, строит вокруг неё гнездо, откладывает яйцо.
4. Самка строит гнездо, жалит добычу, относит её в гнездо, откладывает яйцо.
5. Самка строит гнездо, жалит и относит туда добычу, откладывает яйцо, а затем создаёт в гнезде запас продовольствия за счёт дополнительно добытых жертв (действуя быстро, пока личинка не вылупилась).
6. Как в (5), но самка носит в гнездо дополнительную добычу по мере роста личинки [и исчерпания старых запасов].
7. Как в (6), но самка приносит еду для личинки с самого начала.
8. Самка не только доставляет пищу в заранее построенное гнездо, но и расчленяет добычу на мелкие кусочки, которые затем скармливаются непосредственно личинке.
9. Самка-основательница гнезда живёт долго, так что потомство может оставаться с ней в общем гнезде, постепенно расширяя его, добавляя новые камеры и откладывая в них собственные яйца.
10. Появляется небольшая колония сотрудничающих самок, участвующих в трофоллаксисе (обмене разжиженной пищей), но ещё нет разделения на репродуктивную и рабочую касты.
11. Возникают поведенческие различия между доминирующей царицей и субординатными рабочими; неспаривающиеся рабочие особи всё ещё могут откладывать яйца с зародышами мужского пола.
12. Личинок выкармливают по-разному [в зависимости от касты], и развившиеся из этих личинок царица и рабочие физически отличаются, но промежуточные формы всё ещё достаточно распространены.
13. Рабочая каста физически сильно отличается, а промежуточные формы редки или вовсе отсутствуют.

Эти стадии образуют "субсоциальную" последовательность, в рамках которой единственная особь-основательница живёт достаточно долго для того, чтобы начать делить гнездо со своими дочерьми. В этом случае самый примитивный вариант колонии - это разросшаяся семья: самка-основательница, её дочери, сыновья и внуки, но, как правило, не внучки, потому что из неоплодотворённых яиц её дочерей будут рождаться только самцы (*).

Вариантом, близким к вышеупомянутым 13 стадиям, является "парасоциальная" последовательность (Миченер, 1969, 1974). Здесь колония начинается не с единственной основательницы, вынужденной выполнять все работы самостоятельно, а с представительниц одного поколения, которые вместе строят гнездо и помогают друг другу с уходом за потомством. Возможно, что одна из самок сумеет занять доминирующую позицию по отношению к своим товаркам, став de facto царицей, как это происходит, к примеру, среди строителей гнезда у бумажных ос Polistes. На основании сравнительно недавних полевых исследований, Уэст-Эберхард (1978) стала утверждать, что это и был основной путь эволюции эусоциальности у ос. Она предложила гипотезу "полигинной семейной группы", согласно которой группа основательниц обычно состоит из родных сестёр или хотя бы близких кузин. Их взаимовыгодное сотрудничество приводит к последовательным "воцарениям": то одна, то другая самка, или то одна часть самок, то другая часть самок берёт на себя производство яиц для всей колонии. В таких семьях и основательницы, и их дочери могут откладывать яйца. В ходе последующей эволюции всё меньшее число самок участвует в размножении. Наконец, появляется чётко выделенная, и по большей части не способная к размножению рабочая каста. Модель Уэст-Эберхард была подтверждена кладистическим анализом анатомических и поведенческих признаков, выполненным Дж. М. Карпентером (1989), и именно эту модель поддерживает большинство специалистов по осам".

"( Read more...Collapse )

С. И. Малышев описывает совершенно поразительные случаи приспособления наездников к существованию на самых различных жертвах, демонстрируя тем самым исключительные способности перепончатокрылых к овладению самыми различными источниками жизнедеятельности. Приспособительная эволюция предков наездников привела к возникновению существенно различных групп перепончатокрылых — ос, муравьев, пчел. Возникли изумительные по совершенству инстинкты, не раз ставившие в тупик исследователей. При этом обычно забывают о миллионах лет приспособительной эволюции и совершенно упускают из виду целостный характер эволюционного процесса. Не все особи откладывают яйца в оптимальных условиях. Причин тому две: ограниченность оптимальных условий и активный выбор некоторыми особями условий, отличных от оптимальных. В результате возникают предпосылки для образования новой формы.

Какие при этом действуют механизмы?

1. Способность к размножению, неизбежно приводящая часть особей к выходу за пределы оптимальной привычной среды.
2. Наследственная гетерогенность, обнаруживаемая в форме различий в признаках фенотипа и, следовательно, в различной способности выбирать условия, несколько отличные от оптимальных, и оставлять в них потомство.
3. Способность изменяться под влиянием развития в условиях, отличных от нормальных. При этом могут изменяться как морфологические признаки, так и физиологические особенности и особенности поведения.
4. Приобретение личинкой информации о новой среде и сохранение этой информации взрослой формой, выражающееся в выборе определенных условий среды развития личинки.
5. Постепенное изменение биотической среды посредством экологического механизма обмена генотипической информацией в ходе естественного отбора".

"( Read more...Collapse ).

Таким образом, в эволюционной истории тригоналид почти с самого их зарождения следовал ряд моментов, при которых им угрожала полная гибель. Однако каждый раз, когда, казалось бы, никаких шансов на сохранение не оставалось, Trigonalidae обнаруживали удивительную пластичность и так или иначе выходили из создавшегося тяжёлого положения. В результате они приобрели возможность откладывать за день тысячи яиц в условиях, при которых могли развиваться лишь единичные особи".

Главные субгегемона нуждаются в любой силе, которую могут получить, ведь их сторона в конфликте слабейшая. Главные субгегемона заключают союз со своими Сильными - ради борьбы за гегемонию. Вопросы власти можно будет решить после победы. Элита объединяется и отказывается от внутренней борьбы, чтобы бросить все силы на противостояние геополитическому противнику. А за счёт чего это происходит? За счёт усиленной эксплуатации Слабых. (И наоборот - союз с Сильными может позволить Главным более эффективно использовать ресурсы Слабых.) (...)

Итак, структура гегемона - союз Главных и Слабых против Сильных. Структура субгегемона - союз Главных и Сильных против Слабых. Подобные структуры могут проявляться в разных формах, в зависимости от ситуации, уровня развития, наличия ресурсов и так далее, но суть - именно в этом...

Во-первых, обратите внимание, как сложно вычленить в СССР класс-гегемон и класс-субгегемон, если и те, и другие состояли в одной партии, а пропаганда полностью отрицала существование чего-либо подобного! Но ведь они были, и была борьба за власть, и в этой борьбе одни победили, а другие проиграли.

И во-вторых, возьмите советские остросюжетные романы и фильмы, и сравните их с аналогичной американской продукцией. Каких сюжетов вы не увидите с советской стороны? Генералы рвутся к власти; спецслужбы поставили себя выше закона; сумасшедший миллиардер дестабилизирует обстановку в стане и в мире (правильные герои защитят слабых и накажут зарвавшихся сильных). А в советском варианте будет фигурировать барыга, который чем-то подпольно барыжит (но бравые чекисты и милиционеры его разоблачат и посадят на много лет). Где злое КГБ? Где советские генералы, готовящие переворот? Где проворовавшийся партийный функционер, задушивший свою любовницу? Такого сюжета в советских произведениях мы не увидим, правда? Органы могут вести борьбу с представителями простого народа, но никак не с советскими Сильными.

А ведь по факту были такие товарищи. Кто-то рвался к власти, кто-то интриговал, кто-то предавал, кто-то воровал, кто-то готовил переворот. У кого-то получилось. Но говорить об этом было нельзя, невозможно. Потому что субгегемон не может позволить себе даже намёк на раскол и разногласия внутри элиты...

У субгегемона, соответственно, миф "прометеевский" - "объединим все силы для штурма горы (чтобы вернуть людям украденный богами огонь)". В каком-то смысле, в рамках мифа, субгегемону нужна эта гора, а за ней следующая, и ещё одна, иначе не будет цели, которая позволила бы поддерживать единство внутри элиты. Победивший Прометей перестаёт быть Прометеем. (Условно говоря - завоюем Америку, но не успокоимся, а сразу же перейдём к завоеванию космоса!) (...)

В субгегемоне Главные отвечают за центральную идею, то есть за "революцию" (разрушение текущей системы, свержение гегемона). Их союзники, Сильные, предлагают играть осторожнее и копить силы ("развитие"). Слабые находятся в Тени - они мечтают о "сохранении" (лишь бы не было войны; у них не так уж много всего, и они боятся потерять то, что имеют). Субгегемон может действовать через Тень, взяв курс на союз со Слабыми и на капитуляцию перед гегемоном.

В случае третьего, как вы уже догадались, Главные противопоставляют себя и Сильным, и Слабым. И либо Главные прижмут к ногтю и тех, и других, либо Сильные объединятся со Слабыми и сбросят Главных. Что и происходит в третьем мире с завидной регулярностью...

Миф представителей третьих и вовсе мрачный, они обитатели геополитической преисподней.

Пример. Условная схема. Есть люди, вампиры и охотники на вампиров. Вампиры контролируют численность людей, охотники - численность вампиров. Ну там, чем меньше вампиров, тем сильнее охотники, и наоборот.

Ситуация гегемона. Охотники защищают простых людей от вампиров.
Ситуация субгегемона. Охотники договорились с вампирами. Простые люди стали стадом.
Ситуация третьего. Охотники зарвались и превратились в диктаторов и отморозков. Вампиры поднимают простых людей на борьбу с тиранией ...Вампиры захватили власть и подмяли всех под себя. Охотники поднимают простых людей на борьбу с тиранией... И так несколько циклов. В итоге, складывается ситуация, когда вампиры используют охотников для борьбы с вампирами, а охотники - вампиров для борьбы с охотниками, а больше всего достаётся опять же простым людям...

что касается супергероев, то чем ближе мы к третьему миру, тем более актуальны для нас будут герои, которые будут бороться с властью и её структурами. Или, наоборот, герои - представители власти, которые будут мочить народ и конкурентов. Вообще, можно обратиться к индийской массовой культуре, там много характерных "третьих" сюжетов...

В третьем... Слабые хотят "революцию" (ибо так дальше жить нельзя). Сильные предпочитают "сохранение", так, как будучи элитой, получают от гегемона вкусные ништяки. Власть, Главные, могут поддерживать ту или иную рамку, но именно Главным достаётся Тень - "развитие". Главные могут тайно играть на "развитие". Сильные тоже могут утверждать, что они за "развитие" - и потому стремится сместить Главных. Вампиры против охотников, потому что вампиры на самом деле охотники, а охотники - вампиры, понимаете?..

В третьем - бардак, все против всех, все не те, за кого себя выдают, и никто не озвучивает своих настоящих целей (если ещё их помнит, в принципе).

arishai

В каждом социуме есть класс-гегемон; класс, партия, группа, неважно - эту общность можно назвать как угодно, но она удерживает власть. Есть те, кто может власть захватить, это субгегемон; и есть те, кто власть не захватит ни при каких обстоятельствах (если только сначала не поднимутся до уровня субгегемона).

Чтобы избежать путаницы с геополитикой, их можно назвать Главными, Сильными и Слабыми соответственно. Сильные - это те, кто опасен для Главных. Главных и Сильных можно назвать элитой социума ("я" + "ты" = "мы"). Слабые - народ в общем смысле ("он")...

В социуме гегемона Главные поддерживают Слабых против Сильных. Собственно, это логика власти, как таковая. Слабые ведь для власти не опасны, а сильные - опасны. Главный, опирающийся на Слабых, намного сильнее Сильных; а Сильные сами по себе не сильнее Главных (иначе бы они сами были Главными). Чтобы сбросить Главных, Сильные должны сначала перетянуть Слабых на свою сторону.

Эта логика была известна ещё во времена полисов и городов-государств. Городская власть всегда позиционировала себя, как защитников народа против стремящихся захватить власть сильны-знатных-богатых, и всячески ограничивала последних.

С тех пор всякий правитель готов назвать себя защитником слабых, но не всякий правитель им на самом деле является. Это нужно понимать.

Но для гегемона это действительно так. Гегемону не нужны потрясения, правящей элите гегемона (Главным) не нужны потрясения. Гегемон получает геополитическую ренту со всех участников Большой Игры, а Главные гегемона имеют возможность за счёт этой ренты поддерживать своих Слабых, в обмен на их лояльность. (Или же Слабые перейдут на сторону Сильных, те начнут свергать Главных, что, в свою очередь, может привести к общему кризису и последующей утрате гегемонии.) (...)

Итак, структура гегемона - союз Главных и Слабых против Сильных...

Да. Я только что рассказал об одном из возможных применений этой схемы. Её можно использовать для анализа произведений массовой культуры. Например, американский миф почти целиком укладывается в схему гегемона - Главные защищают Слабых от Сильных. Возьмите диснеевского "Геркулеса", "Битву титанов" и недавних "Бессмертных". Что общего? Силы Зла (Аид, титаны) хотят свергнуть власть светлых олимпийцев, от чего прежде всего будет плохо простым людям. Правильные герои с большой буквы защищают простых людей и загоняют Силы Зла обратно в их логово (и сохраняют власть олимпийцев).

...Я бы даже назвал миф гегемона "олимпийским". Мы, олимпийцы, пируем на нашем Олимпе; но и вы, смертные, под нашей защитой можете пировать в своих долинах. А особо отличившихся мы даже можем взять к себе! Ну а нехороших сбросим в Тартар...

Итак, с гегемоном всё просто. Главные хотят "сохранения", Слабые хотят "развития" (у них уже что-то есть, и они хотят получить ещё больше). Сильным, если они хотят власти, остаётся играть на общую дестабилизацию обстановки (т.е. на "революцию").

Зелёный и Серый - это две реакции на кризис. У одних режим жёсткой экономии, строгий порядок, смирение, самоограничение, трудовая дисциплина. У других - "да пропади оно всё пропадом", "мёртвые не умирают" и "ядерная война уже случилась, просто мы этого не заметили", то есть перебор (и отбор) самых жёстких, жестоких и неортодоксальных способов выживания. У одних ставка на человека и социальный консерватизм, у других на технику и постоянные мутации-адаптации. Их синтез, теоретически, и создаст идею нового, Солнечно-системного Человечества.

Я из этого текста слепил концепцию Паутины. Знаете, каждый человек в чём-то бог, но обычно людям не хватает сил, чтобы изменить что-то в своей жизни. Хватает только на то, чтобы давить ближних. Стоит кому-то подняться над общим уровнем, и он получает мощный удар со всех сторон. Да, именно, эта вещь была настолько депрессивной.

gcugreyarea