"Можно разбить кирпич, сломать доску. Это тоже непросто. Это тоже мастерство. Но Брюс Ли говорит с экрана: доска не наносит ответного удара! Он не только говорит, он демонстрирует. Эффект? Сердца сотен миллионов людей принадлежат ему навсегда".
"Боевое искусство стратегии. Русский стиль. 9 изящных решений".
(...)
Я задумался о китайско-японском диалоге-поединке, который происходил в кино и в жизни во второй половине двадцатого века. Самурайско-ниндзюшный трэш (тямбара) против шаолиньско-усяшного трэша. Естественно, за весь гигантский Китай отдувался один Гонконг (и я помню, как
telserg говорил, что гонконгские китайцы слишком обангличанились, и вообще не тру), но ничего не поделаешь, материковый Китай в те годы сотрясали спазмы маоизма. За немых говорил тот, у кого был голос. Ну а потом большой Китай проснулся и слопал Гонконг с потрохами.Итак, с одной стороны, японцы всегда были просто лучше. Мы как-то смотрели с
ogasawara немой японский фильм двадцатых годов (про Курама Тэнгу), и там уже были хорошо поставленные бои. Японцы умели снимать фильмы, японцы умели выстраивать сцены, японцы умели показывать поединки. Китайцы пытались быть, как японцы, пытались играть на том же историческом поле - средние века, феодализм, холодное оружие, воины-одиночки вершат справедливость и возмездие - но у них это получалось очень плохо. Плохо, местами истерически смешно.
И это культурное противостояние рефлексировалось и на уровне самих произведений. Сюжеты вида "японские мастера бросили вызов китайским мастерам, а китайские их побили" производились китайцами в количествах, и играли важную терапевтическую функцию не только в контексте оставшейся в прошлом японской интервенции и оккупации. (В 21 веке всё стало ещё смешнее, когда китайцы наконец-то смогли позволить себе нанимать японцев на роль японцев в своих фильмах.)
С другой стороны, эти отношения не были и не могли быть односторонними. Гонконгская массовая культура непосредственно влияла на японскую массовую культуру. Японцы сняли фильм "Затойчи против Однорукого мечника", в котором непобедимый слепец встретился с одноруким героем Джимми Ванга. Сонни Тиба хотел стать японским Брюсом Ли, а потом попытался воспитать из Хироюки Санады такую же звезду жанра боевых искусств в китайском стиле. Сильно повлиявший на меня в детстве японский фильм "Ниндзя сёгуна" представлял собой сознательную попытку перенести логику китайских фильмов про ушу на японскую почву, и приветы гонконгскому кино, как источнику вдохновения, там передавались открытым текстом.
Был ли это спор, поединок или дружеское соперничество? Мои симпатии с детства на стороне китайцев, потому что я в основном рос на китайских (гонконгских) фильмах. Мне навсегда запомнился фильм Брюса Ли "Кулак япрости" с его чеканной логикой: японская боевых искусств школа сильнее китайской школы, но у китайской школы есть Брюс Ли, и он сильнее всей японской школы.
Как это выглядело с точки зрения японцев? "Мы стараемся, стараемся, снимаем красивые, умные и поэтичные фильмы. Китайцы же имееют крайне смутное представление о том, что такое актёрская игра или сценарий. Но они строят дешевые декорации из дерьма и палок, на них забирается какой-нибудь очередной китаец и начинает мяукать, как кот, или скакать, как обезьяна, и "сердца сотен миллионов людей принадлежат ему навсегда"".
И сердца японцев тоже. Разве японцы не восхищались Брюсом Ли? Разве они не полюбили Джеки Чана?
В конечном счёте оказалось, что японская стилистика самурайского боевика не воспроизводится за пределами Японии. А у китайцев нет ничего, кроме технологии постановки боёв, которую они за десятилетия упорного труда отработали до такого совершенства, что она-то и вышла на глобальную арену. И
mortulo жаловался мне, что "Звёздные войны" - это теперь тоже уся, потому что хореография поединков чётко следует китайскому шаблону. Рукопашные и фехтовальные поединки в современном Голливуде являются "китайскими" от и до. И это заставляет меня задуматься.