Ценности, цитата

"<...> На военное искусство, безусловно, оказывают влияние национальные черты характера народа и национальная обстановка, в которой живет данный народ. Отсюда несомненно, что военное искусство в значительной мере национально.

Обширность территории, обилие лесов и болот, преобладание суглинка в составе почвы, масса рек, речек и озер, бедность в сухопутном сообщении и отдаленность от морей, — таковы те естественные условия, в которых русскому народу приходилось жить с давних пор.

(...)

Как следствие отмеченных естественных условий и политического устройства является, прежде всего, в значительной мере однородность населения России, однородность, основывающаяся на давнишнем численном и духовном преобладании среди народов, составляющих государство Российское, великороссов.

Те же данные обстановки, в связи с процессом образования великорусской народности, привели к тому, что население России в значительном его большинстве обладает следующими особенностями: по составу своему оно преимущественно сельское, а не городское; в нем развилась личная самостоятельность, привычка полагаться только на самого себя как в принятии того или другого решения, так и в приведении этого решения в исполнение; сметливость, сообразительность, сознание необходимости взвешивать обстоятельства, умение примеряться к ним, изворотливость в затруднениях и опасностях, привычка к терпеливой борьбе с невзгодами и лишениями, неизбалованность, непритязательность, выносливость и наблюдательность.

(...)

Одной из самых ярких национальных черт в нашем военном искусстве является способность русских воинов всех степеней и различных рангов к самостоятельности, к проявлению частного почина.

И наши державные вожди армий и ее лучшие представители понимали всю силу этого драгоценного свойства, доверяли ему и принимали к тому меры, чтобы оно могло бы проявляться в полной степени.
В дополнительном пункте к Воинскому уставу 1716 г. Великий Петр в 1722 г. собственноручно написал: «Правда, может офицер, якобы к оправданию своему, ответствовать, когда в том спрошен будет, что я то чинил по Уставу Воинскому, однако же, то его оправдать не может, хотя то и написано, ибо там порядки писаны, а времен и случаев нет, того ради ему подлежит рассуждение иметь.. Того ради сей пункт прилагается, дабы офицеры в таковых нужных случаях накрепко рассуждение делали, без чего обойтись невозможно, опасаясь жестокого наказания за нерассуждение».

Говоря в Уставе Воинском о ведении боя и не давая на этот счет никаких определенных указаний, Петр писал: «Сие все зависит от осторожности, искусства и храбрости генерала, которому положение земли, силу неприятеля и обыкновение оного знать и потому свое дело управлять надлежит»...

Вся система управления Императрицы Екатерины II могла лишь способствовать развитию самостоятельности всех деятелей в различных отраслях государственной деятельности, а особенно на поприще военного искусства.

Недаром она говорила, что «крупные и решительные успехи достигаются только усилиями всех».

И естественно поэтому, что национальные свойства русских, самостоятельность и самодеятельность, достигли в Ее царствование наибольшего развития, придав военному искусству особый блеск.

Суворов в 1773 г. под Туртукаем в своей диспозиции писал: «Сия есть генеральная диспозиция для атаки; прибавить к тому, что турецкие собственные набеги отбивать по обыкновению наступательно, подробности зависят от обстоятельств, разума, искусства, храбрости и твердости г.г. командующих».

Нельзя при этом забывать, что эти командующие были только батальонные командиры.

В другой раз Суворов по этому же поводу высказался так: «Местный в его близости по обстоятельствам лучше судит, нежели отдаленный: он проникает в ежечасные перемены их течения и направляет свои поступки по правилам воинским. Я — вправо, должно влево — меня не слушать. Я велел вперед, ты видишь — не иди вперед».

Эту же мысль он неоднократно проводил в своих приказах. В одном из них он писал: «Спрашивать старших накрепко запрещено, но каждому постовому командиру в его окруженности делать мятежникам самому собой скорый и крепкий удар под взысканием за малую деятельность».

Отметим, что «постовые командиры» были в обер-офицерских чинах.

Еще решительнее о самостоятельности частных начальников Суворов высказывался в письме к Ферзену в 1794 г.: «Рекомендую Вашему Превосходительству решимость. Вы — генерал. Я издали и Вам ничего приказать не могу. Иначе стыдно бы было, Вы — локальный».

Румянцев в наставлении батарейным командирам говорил: «В подробное о сей полезности описание я не вхожу более, а отдаю на собственное примечание г.г. офицеров, яко на искусных артиллеристов».

Румянцев и Суворов, проявляя в широкой степени инициативу вплоть до отдачи приказаний неподчиненным им частям армии именем Императрицы, раз обстановка этого требовала и ведения кампании наступательно, когда указывалось вести ее оборонительно, и поощряемые к тому Императрицей Екатериной, не только теоретически, но и практически представляли своим подчиненным полную самостоятельность в пределах достижения поставленной общей задачи и не отказывались от этого принципа даже тогда, когда подчиненные не оправдывали в этом отношении ожиданий. В этих случаях переменяли людей, но принципу не изменяли.

Позже Кутузов в диспозиции для Бородинского сражения писал: «Не в состоянии будучи находиться во время сражения на всех пунктах, полагаюсь на известную опытность г.г. главнокомандующих и потому предоставляю им делать соображения действий на поражение неприятеля».

Степень же проявления инициативы самим Кутузовым определяется тем, что он срывал на театре войны крепости, не испросив на то разрешения Государя, хотя последним в этом было отказано предшественнику Кутузова, и возвращал с полдороги войска, Высочайшим повелением направленные на другой театр войны, раз это было нужно для достижения поставленных целей.

(...)

Эти два примера показывают, насколько всегда всеми у нас сознавалась необходимость самостоятельности в военных действиях, проявления частной инициативы; и не только сознавалось, но и все исполнялось в этом направлении.

(...)

Свободное отношение к форме, отсутствие преклонения перед ней, отсутствие приверженности к шаблону, — такова новая национальная черта нашего военного искусства. Эта черта чрезвычайно характерно и исчерпывающе была выражена в уставе 1755г., в котором было сказано, что «всякий тот способ, которым неприятеля победить возможно, за наилучший почитается»".