2. Восточная этика.
Цель (0) оправдывается средствами (1); 0 + 1 = 1.
Здесь уже картина другая. Существует некая совокупность благородных, достойных, правильно воспитанных людей, противопоставленных дикарям, варварам и прочему подлому люду. Эта совокупность достаточно большая, чтобы включать разные группировки и партии, преследующие взаимоисключающие цели. При этом, благородный человек признаёт другого человека достойным, если тот достойно ведёт себя, даже если их цели являются антагонистичными.
С точки зрения сопоставления этических концепций Крылова и Лефевра, Восток играет важную роль, перекидывая мостик между Югом и Западом. Восток уже в состоянии сформулировать, что воспитанный человек должен заботиться о своей репутации в глазах других воспитанных людей, что есть недостойные средства и есть качества, которые стоит ценить даже у врагов.
Я уже цитировал
wyradhe, который, в свою очередь, цитировал Кутузова: "В довершение ко всему [во время посольства в Константинополе, Кутузов] сдружился с Ахмедом Хуршидом - лазом (группа грузин)-янычаром на турецкой службе, который через 20 почти лет стал визирем и с которым Кутузов воевал в 1811 на Дунае, пересылаясь с ним по ходу дела подарками и дружественными письмами (когда Ахмед прибыл на фронт, Кутузов ему отписал, понятно, по-французски: "Благороднейший и прославленный друг! Его императорское величество, мой августейший государь, благоволил доверить мне командование своей армией, находящейся в этом краю. ...Мне было весьма приятно, по моем прибытии в армию, узнать о почти одновременном возвышении вашей светлости в ранг первых особ Оттоманской империи. Я спешу в связи с этим принести вам мои искренние поздравления и пожелания. К этому побуждают меня давность нашего знакомства, начавшегося около девятнадцати лет тому назад. Я вспоминаю то время с истинным удовольствием и радуюсь счастливому обстоятельству, которое ставит меня теперь в непосредственные отношения с вашей светлостью и позволит мне иногда выражать чувства, которые я сохранил к вашей светлости с того времени, ибо я осмеливаюсь считать, что несчастные обстоятельства, разделяющие обе наши империи, ни в коей мере не повлияли на нашу старинную дружбу. Она не находится в противоречии с тем усердием и той верностью, которые мы оба должны испытывать к нашим августейшим монархам. Прошу вашу светлость соблаговолить принять выражение этих моих чувств, а также заверение в моем глубочайшем почтении. Ваш искренний друг")".
Их страны воюют. Победа России является злом для Турции, и наоборот. Кутузов воюет против Османской империи, за интересы Российской империи. Но при этом он знает, что его противник - человек его круга, носитель высокой культуры (франкофонство = Цивилизация). Они оба профессионалы, занимающиеся благородным военным ремеслом. Поэтому они могут ценить и уважать друг друга.
И я цитировал Льва Гумилёва:
"Всем очевидно, что убийство с целью ограбления - преступление; убийство ради садизма - гнусное преступление; но убийство на дуэли - деяние, хотя и наказуемое, но не преступное, ибо тот, кто остался жив, подвергал себя равному риску быть убитым и защищал свою честь; убийство противника на войне не преступление, а подвиг; казнь преступника палачом, т.е. тоже убийство, - выполнение долга, а казнь заведомо невиновного - хуже, чем преступление: это - грех...
Люди на войне часто дезинформируют противника. Ложь ли это? Формально - да, но война - состояние исключительное, и не следует верить любым сведениям. Нужно проверять информацию, ибо здесь обман входит в правила игры. Очевидно, и тут речь идет о другом понятии, но с тем же названием - "ложь". Пренебрежение оттенками семантики обессмысливает сам термин".
Человек хочет меня убить? Это плохо. Но он играет по правилам, и ставит на кон собственную жизнь, а это уже неплохо, потому что играть по правилам - хорошо. Дезинформировать противника на войне - хорошо, потому что это входит в правила игры. Обманывать "своих", тех, кто имеет основания тебе доверять - очень плохо.
Опять же, футбольная метафора. Цель команды соперника - наше поражение, и это плохо (0). Но если игроки той команды играют по правилам, не симулируют и придерживаются принципов фейр-плей (1), мы считаем их хорошими людьми (0 + 1 = 1).
В советском контексте идеи Восточной этики начинают заново распространяться уже после войны, сначала в форме легенд о том, как немецкие офицеры отдавали честь последнему защитнику Брестской крепости или что немцы поставили памятник последним защитникам Харькова, которые отказались уходить из обречённого города.
В рамках этого подхода был снят фильм "Вариант "Омега"", где постоянно подчёркивается, что Георг фон Шлоссер, майор (позже полковник) абвера - хороший человек и настоящий аристократ, который просто играет на стороне отрицательных персонажей и пытается помочь Рейху победить СССР. Между Шлоссером и советским разведчиком Скориным существует взаимная симпатия и уважение. Они оба интеллигентные люди, вынужденные действовать в рамках определённых обстоятельств.
Аналогичным образом, советские фильмы про холодную войну постепенно смещались от "южной" идеи "наши благородные разведчики и их подлые шпионы" к идее противостояния профессионалов, которые уважают друг друга за профессионализм и серьёзное отношение к делу. Заодно я вспоминаю старые фильмы про Джеймса Бонда, где Бонд всегда мог рассчитывать на генерала Гоголя, потому что генерал Гоголь был приличным человеком (как и сменивший его на боевом посту генерал Пушкин).
Итак, восточная этика решает следующую задачу. Она объясняет, что на стороне противника могут встречаться хорошие люди. То, что мы уважали бы в себе, мы должны уважать и в них. Если мы считаем достойным, когда солдаты храбро сражаются, проявляя чудеса героизма и воинской смекалки, мы должны уважать эти качества и у бойцов вермахта (естественно, если мы себя причисляем к порядочным людям, а не к подлым). Как писал Галковский в "Бесконечном тупике", цитируя, в свою очередь, Мережковского ("Л.Толстой и Достоевский"):
"Это злоба семита-охотника. Он загоняет кабана в ловушку, а тот, необъяснимо почему, не идёт. Ариец бы огорчился, но и отождествил себя со зверем: "Ай, хорошо, ай, молодец! Ловко!" Это чувство хорошо подметил Мережковский, говоря о персонаже толстовских "Казаков":"Да, он не только "знает", но и "жалеет", "любит" зверя. Потому и знает, что любит. Он любит и того кабана, за которым охотится в камышах и которого убьёт. Вот чисто арийское противоречие; вот живой, животный изгиб переплетённых веток в арийской заросли, чуждый и непонятный простому, правильному, как черта горизонта, беспощадно-прямолинейному и пустынному духу Семита".
Для семита ускользнувший зверь – тупое ничтожество, шут, дурак".
Галковский не объясняет, зачем семит охотится на кабана, они же их не едят; но принцип понятен.
(продолжение следует...)