| "Укрощение строптивой" и татибы |
[Dec. 24th, 2017|09:35 pm]
Григорий
|
Так, плевать, сегодня католическое рождество, имею право. Вы бы, наверное, мне сами так сказали: пока можешь, пиши всё, что хочешь, потом опять будешь полгода ныть, что разучился писать тексты.
Расстановка персонажей "Укрощения строптивой" по пяти татибам.
За рамками остаются Гремио, Гортензио и Вдова. Гремио невыразителен и вторичен по отношению к своему итальянскому прообразу, при этом уступая ему в значимости с точки зрения сюжета. Гортензио, наоборот, тащит на себе слишком много сюжетных функций. А Вдова - это персонаж одной сцены, у неё даже имени нет. Но, конечно же, при необходимости мы можем сказать, что Гремио тяготеет к Баптисте и Винченцио, так как все трое немолоды и богаты; а Гортензио со своей Вдовой (шутка, которую я привёз из минского театра) - к Петруччо и Катарине.
1. Люченцио и Бьянка - это, конечно же, белая татиба. У них даже имена такие - "Светящийся" и "Белая". К ним присоединяется Винченцио, отец Люченцио. Это герои прошлого - красивые, с изящными манерами, представляющие знатные и известные семейства - Минола, Бентеволио. [Одна из тем "Укрощения строптивой" - кризис и крах феодальных порядков, это не я придумал, об этом ещё советские шекспироведы писали.]
2. Баптиста Минола, отец Бьянки и Катарины. Чёрная татиба - всё время говорит о деньгах. "Я роль купца играю, господа, что сбыл товар неведомо куда"- о свадьбе старшей дочери. А чего тут думать, кто обеспечит ей больше денег, тот её и получит - о свадьбе младшей. Удовольствие при виде изменившейся Катарины он выражает в том, что резко повышает её "стоимость" и увеличивает её приданное в два раза - "Другая дочь, приданное другое".
3. Петруччо и Катарина - синяя, как ни странно. Ну во-первых, они точно попадают куда-то к хаотик гудам. Они оба плюют на правила и приличия. Потом, Петруччо демократичен. Он первый обращается к Транио, когда снова видит его в качестве слуги, и включает его в разговор благородных. Дескать, раз мы с ним общались, когда все считали его дворянином, то чего теперь стесняться? Главная идея, которую выражает эта пара: "If she and I be pleased, what's that to you?" ("А раз довольны мы - что вам за дело?") Так или иначе, остальные должны признать право Петруччо и Катарины играть в эти их психосексуальные игры.
4. Слуги Петруччо, начиная с Грумио и Кёртиса, и дальше по списку - спорно, но красная. Они тут объективно угнетённые. Характерная деталь - в советской экранизации 1961 года режиссёра больше всего волновали отношения Петруччо со слугами, а не с женой. Именно отношения со слугами он постарался максимально смягчить. Те сцены, от которых нельзя было избавиться, сопровождаются немыми жестами Петруччо за спиной у Катарины: "Потерпите, ребята, делайте вид, что вы мои слуги, так надо". Потому что в советском фильме речь идёт о шайке разбойников, отряде наёмников или о чём-то подобном. Петруччо их главарь, и единственный, у кого есть документы, т.е. герб, но отношения внутри банды демократические. И сами эти слуги изображены, как представители правильных угнетённых народов, советские киношники даже запихнули туда одного негра (намазанного ваксой статиста).
5. Транио, слуга Люченцио - жёлтая. Неутомимый и изобретальный Транио создаёт структуру, альтернативную "белой" власти Винченцио. Он не просто играет роль своего господина. Он находит себе поддельного отца, фальшивого Винченцио - человека, который полностью от него зависит, но который, при этом, самим своим существованием подтверждает права и легитимность лже-Люченцио. Почему все слушаются Транио? Потому что он Люченцио. А почему он Люченцио? Потому что его в таком качестве признаёт "Винченцио". Короче, "Сталин - это Ленин сегодня", "А если вы будете упрямиться, мы найдём Ленину другую вдову".
***
С последним пунктом, кстати, связана тема "кризиса феодальных отношений" в пространстве комедии. Есть богатый и знатный господин, Винченцио из рода Бентеволио. У него есть представительства в разных городах, он ведёт дела по всей Италии. Естественно, от его имени всем заправляют его слуги. И вот он приезжает в Падую с внезапной проверкой и обнаруживает, что местную сеть под личиной его сына, Люченцио, контролирует слуга, Транио. Винченцио вообще подозревает, что Транио убил Люченцио, чтобы присвоить его имя и состояние (хотя мы-то знаем, что это не так). Он кричит, чтобы стража схватила самозванца. Но личность "Люченцио" подтверждает фальшивый "Винченцио", который немедленно объявляет самозванцем настоящего. И все слуги отрекаются от старого господина в пользу Транио и его "отца"-марионетки. Они служили Люченцио и Винченцио? Они продолжают служить Люченцио и Винченцио. Пусть лица другие, но имена-то всё те же, герб тот же. Какая разница?
И только настоящий Люченцио не может отречься от собственного отца.
Бьонделло
Мы погибли! Вот, вот он. Отказывайтесь от него, отказывайтесь от него -
или мы все пропали.
Люченцио
Прости, отец.
Винченцио
Ты жив, мой милый сын!
Бьонделло, Транио и учитель поспешно убегают.
Все отреклись от Отца, кроме Сына. Это прямо-таки новозаветно (Притча о злых виноградарях). |
|
|
