Переводы и любовь к собственному плащу
И потом, то, что существует у меня в голове - это некий гипертекст. Каждый возможный пост завязан на энное число других - и порождает столько же. Поэтому я пытаюсь мысленно пройтись вверх по веткам, дойти до корневого поста. Его я и набиваю, как я говорю, "на будущее".
Одним из таких постов, был, кстати, пост про жирафопарда. Но от него вдруг неожиданно пошла совсем другая линия, связанная с темой поэтических переводов.
Всё началось с этой фразы: надо сказать, что переводы Кружкова - это, скорее, стихотворения по мотивам Беллока, а не переводы.
Потом, в журнале самого Кружкова, я познакомился с его собственным взглядом на поэтические переводы:
Да? - подумал я. Ну тогда Беллоку Кружков однозначно наставил рога, у этих стихов от него только фамилия!
А затем я вдруг увидел его перевод Грейвза.
( Collapse )
Одним из таких постов, был, кстати, пост про жирафопарда. Но от него вдруг неожиданно пошла совсем другая линия, связанная с темой поэтических переводов.
Всё началось с этой фразы: надо сказать, что переводы Кружкова - это, скорее, стихотворения по мотивам Беллока, а не переводы.
Потом, в журнале самого Кружкова, я познакомился с его собственным взглядом на поэтические переводы:
"Переведенное стихотворение есть дитя, у него двойная наследственность. Как это происходит? Переводчик смотрит на красоту оригинала, влюбляется в него – и по закону страсти, по закону неизбежного Эроса, стремится им овладеть. Рождается стихотворение, в котором мы с умилением узнаем черты обоих родителей. Иногда говорят: переводчика не должно быть видно, он должен стать прозрачным стеклом. Но дети не рождаются от прозрачных родителей; чтобы зачать ребенка, нужны создания из плоти и крови".
Да? - подумал я. Ну тогда Беллоку Кружков однозначно наставил рога, у этих стихов от него только фамилия!
А затем я вдруг увидел его перевод Грейвза.
( Collapse )