Например, я прочёл "Фауста". Естественно, под впечатлением. Хочется написать. Хотя бы сказать о тех моментах в "Фаусте", которые повлияли на "Мастера и Маргариту". Да в связи с этим и о своём восприятии "Мастера и Маргариты" написать, наконец, а то я люблю эту вещь, но ничего о ней не пишу.
А тут мне привезли заказанный мной сборник трагедий голландского драматурга Йоста ван ден Вондела. "Люцифер", "Адам в изгнании", "Ной". По общему мнению, именно под впечатлением от пьес Вондела Мильтон пишет "Потерянный рай" (который он сам изначально планировал в формате пьесы). Вчера
fortunatus спросил меня, каких фантастов я ценю, кроме Нормана, и я ответил, что мне сложно говорить о фантастах, если лучшее произведение в жанре фэнтези, которое я читал за очень долгое время - "Потерянный рай" Мильтона, ну а Гёте в "Фаусте" левой рукой делает всех наших фантастов.(Ну в самом деле. Чего у Гёте там только нет? Включая гражданскую войну в империи с применением боевой магии. Про сказочно-средневековых рыцарей, древнегреческих монстров и виртуальную реальность я вообще молчу.)
Да. Так вот, Вондел, таким образом, становится неким Мильтоном-Ноль. Особую красоту ситуации придают то, что Вондела перевёл на русский язык ученик того, кто переводил "Потерянный рай". Одним словом, у меня праздник.
Ох, я же не писал про триптих, кажется! Чёрт, чёрт, чёрт, что же делать?
Ладно, тогда быстро, пунктиром. Это из старого разговора с
pavell.Божественный триптих, ясное дело, посвящён отношениям Бога и человека.
Сотворение мира и человека - Иисус Христос, Богочеловек - Страшный Суд.
Но к человеческому искусству гораздо ближе "нижний", человеческий триптих, героем которого, помимо человека, является сатана, дьявол.
Восстание Сатаны и грехопадение человека - человек и дьявол, в "наше время" и в истории - Антихрист и конец света.
Оба триптиха пересекается, например, сатана искушает Христа в пустыне, вторая тема. Но для первого триптиха это эпизод из земного пути Христа, для второго - прообраз и образец всех искушений, которые дьявол предлагал людям в "историческое" время.
Итак, человеческий триптих. Сатана - герой, главный герой, именно потому, что он как бы предельный Человек, но человек, лишеный божественного, сознательно отказавшийся от божественного в себе. История Сатаны тут сливается с историей человечества, но, в конце, сатана будет повержен, а Человек - восторжествует.
Искусство должно, мне кажется, даже обречено, раз за разом возвращаться к этим темам. Покуда существует человечество или то, что мы называем культурой (или христианство ;-)).
При этом самая популярная и выигрышная тема нижнего триптиха - вторая. Фильмы "Сердце ангела" и "Адвокат дьявола", бесчисленные книги, средневековые предания о докторе Фаусте и всё то, что выросло из этого корня. "Марло и Гёте, Томас Манн и масса певцов", как сказал Бродский. "Мастер и Маргарита", в конце концов. Хочешь сделать текст интересным - спрячь меж строчек Чёрта. Но, чу, японцы! Этот трюк выходит только у достойных.
Тема Антихриста тоже была не раз раскрыта, и раскрыта блестяще. Про Боговдохновлённого Апостола я, понятное дело, молчу. Но и так - от написанных средневековой латынью строчек до "Краткой повести об антихристе" Вл. Соловьёва и "Князя мира сего" Р.Бенсона. Не стоит забывать и о Данииле Андрееве.
Бунт Сатаны, пожалуй, самая сложная тема из всех. Обычно эта тема вводится намёком, а нам предлагают читать о падении Мелькора или о восстании Хоруса (из "Вархаммера 40 000"). Устойчивый сюжет, если хотите, то, что я называю "первый [из слуг] восстал, светлейший пал".
Но у нас есть Мильтон. У меня есть Мильтон. А теперь у меня есть и Вондел.
Отступление в отступлении:
"Это какой-то твой личный миф, сказала Полли-
h_factor, увидев, что я приобрел следующие музыкальные диски - "Original Sin" ("Первородный грех), "Вat Out Of Hell", "Bat Out Of Hell II: Back Into Hell" и "Heaven And Hell".(Да, "Божественная комедия" Данте - это, всё же, немного другой случай. Путешествие по мирам посмертного воздаяния - древний и уважаемый жанр, существовавший и до возникновения христианства. К нему, как раз, можно отнести большую часть "Розы мира" Даниила Андреева.
И я тут не говорю о евреях и мусульманах, хотя первым тоже приходилось разрабатывать тему... "антихриста", за неимением лучшего термина, а вторые, помимо неё, касались войны ангелов - я читал текст мусульманского автора, посвященный восстанию Иблиса.)
Конец отступления.
Итак, "Люцифер" Вондела. Прочёл несколько страниц, меня уже вставило. Хотя, всё ещё может перемениться - Мильтона я сначала с лёгким холодком воспринимал, вдруг тут (тьфу-тьфу-тьфу) произойдёт обратное? Сравнительный анализ я, конечно, не потяну, я и про сам мильтоновский текст до сих пор не написал, слишком мощно для меня. Но что-то сказать всё-таки хочется.
Первое, что бросается в глаза. У Мильтона восстание ангелов, возглавляемое Люцифером, происходит до сотворения людей и Земли. У Вондела - уже после того, как Бог поселил Адама и Еву в саду Эдема. Соответственно, мотивация Люцифера у Мильтона - зависть к Христу, у Вондела - к человеку, к Адаму (как у Иблиса в Коране).
У Мильтона Христос - персонаж, Сын Божий, ипостась Бога. Ещё нет людей, но Он уже присутствует на сцене и говорит о своём грядущем вочеловечивании.
У Вондела Сын, видимо, ещё не проявлен, Бог только даёт обетование о том, что:
Он, в Слово воплотясь, предстанет господином,
На власть помазанным, судьёй присоединым,
Стоящим выше всех, кому судить равно
Да будет и людей и Ангелов дано.
И в знак грядущего вочеловечевания Бога и обожения человека, Бог приказывает ангелам почтить Адама, как образ и подобие божие.
При этом, опять же, в отличии от Мильтона, Бог Вондела не персонаж (пока?), он - за кадром, его слова ангелам передаёт Гавриил.
Сама ситуация другая. Мильтон делает упор на психологию и столкновение менталитетов (о последнем, кажется, писал
pikitan). Если проводить аналогии, то у Мильтона происходит примерно следующее.
Император объявляет смотр своих воиск, и, соответственно, созывает на него всю высшую аристократию империи. "Стоят полки, веют стяги". Потом император выходит к знати и войскам, предъявляет всем своего сына, которого никто раньше в глаза не видел, и провозглашает его своим наследником. После этого, ночью, один из знатных владетелей (самый знатный) тайно уводит подчинённые ему войска, уходит в свой родовой замок и созывает вассалов. Затем собирает армию и ведёт её на имперскую столицу. Но на полпути он сталкивается с армией, посланной из столицы для подавления бунта, во главе с имперским генералом.
Ясное дело, Сатана надеялся, что Бог именно его объявит наследником, ибо после Бога он был самым могущественным, а когда этого не произошло, он восстал. И начал разводить демагогию в духе того, что "мы благородные, мы свободные", "достоин править только первый среди равных" и так далее. А Михаил, как и положенно имперскому чиновнику, встретил это жестким "нами правит не один из нас, наш правитель несоизмеримо выше" и "слово Царя Небес - закон". Одним словом, феодальный сепаратизм крупной аристократии против прогрессивного имперского централизма.
У Вондела же обстановка на Небесах такая, что и ангел бы восстал. Продолжим аналогию с империей. Так вот, дворянам объявляют, что их привилегии частично отменяются. Вообще, новое дворянство будет создано из "мужиков", из крестьян, т.е. И новые дворяне, потенциально, будут именитей старых. И царь, в принципе, подумывает с крестьянами породниться. Новый царь будет из крестьян.
Вся эта информация, ясное дело, вводит Люцифера в состояние особого "русского шока" ("шок - это по-нашему!"), который в просторечии называется "ахуеванием", "ахуением" или просто "ахуем". Он просто не может понять, что происходит. Более того, у Вондела Люцифер - не один из представителей знати, нет, он уже "наместник", заместитель Бога, правитель этой части Вселенной, непосредственный начальник чуть ли не всех ангелов. Когда Гавриил зачитывает указ Бога, он отдельно обращается к Люциферу - "Покорствуй, Люцифер, приемли волю Божью". Всё время идёт речь о власти Люцифера, его державе и короне.
Или вот, любопытная реплика, с которой Люцифер обращается к Апполиону ("губителю"), одному из подчинённых Вельзевула:
Нам хочется узнать, не кажется ль тебе,
Что слишком тяжело эдиктов новых игро?
Архангел Михаил взведён в архистратиги,
И должен возглавлять небесные войска,
Однако власть его не слишком велика.
С одной стороны, это кажется просто риторическим приёмом. Привилегии, данные людям, о которых пойдёт речь дальше, столь велики, что перед ними померкла даже власть архистратига Михаила. С другой стороны, а что если упоминание о Михаиле относится к новым эдиктам? Архангел Михаил назначается архистратигом, и под его началом формируются небесные войска. Михаил, как архистратиг, подчиняется непосредственно Богу. Таким образом, некая часть ангелов выведена из под власти Люцифера.
Что по этому поводу должен думать наместник Люцифер? "Опричнина, тридцать седьмой, завтра меня по-любому объявят Врагом"?
Но сначала Люцифер идёт к Гавриилу и пытается разобраться. А заодно - проверить позицию самого Гавриила, и, возможно, склонить его на свою сторону:
Величью Господа содеется урон,
Когда с Адамом он сольёт Себя, и трон
С ним разделит когда. Но, сущие во свете,
Мы ближе к Господу, его родные дети,
К тому же первенцы. О, как в уме сомкну
Непостижимости сии во стать одну,
Как бесконечное объединить с конечным?
Бессилье с силою? Зрю, как в движении вечном
Светило горнее скитается во мгле,
Из дыма черного не светит - ни Земле,
Ни Небесам; сиять вовек не станет боле;
Сам род людской - и тот не взвидит лучшей доли.
Блеск солнца потускнел, бледнеет небовод,
Планеты мечутся и во звездах разброд.
Миродерживае склоняется в упадок,
Первоначальный свет повергся в беспорядок,
В болото и во гроб. Прости, о Гавриил;
Наперекор тому, что ты провозвестил,
Здесь нечто речено, - но лищь о свете истин,
О чести Господа ревную, бескорыстен
Во рвении благом, - ведь, может быть, пусты,
Мои сомнения?
Кроме слов о непредставимости вочеловечивания, напоминающие об аргументах иудейских и мусульманских богословов, меня заинтересовала фраза "Светило горнее скитается во тьме". Может ли быть так, что Люцифер намекает Гавриилу на возможное сумасшествие Бога в связи с недавним манифестом? А потом говорит о последствиях безумия Царя Небес, намекая на необходимость отстранения от власти в связи с невменяемостью?
Гавриил отвечает невнятным "Ты смысл ещё узришь во предреченье этом, а ныне будь смирен, покорствуй и внемли" и "Постигни: ты не можешь сей раскусить орех - лишь скорлупу обгложешь. Когда настанет срок, запомни, без помех, его деяний смысл откроется для всех". Иногда кажется, что Гавриил буквально умоляет Люцифера, но заканчивает холодным "Наместник, примирись, в смирении - порука. Я далее спешу".
Мягко говоря, Люцифера это не успокаивает.
По первым же страницам Вондела заметна иная роль Вельзевула. У Мильтона заместитель Люцифера показался мне надёжным помощником, вечно вторым, который умеет только поддакивать патрону или служить рупором его мыслей. Не таков Вельзевул Вондела. Он чуть ли не сам искушает Люцифера, по-крайней мере, отношения у них непростые. И именно Вельзевул первым произносит: "Быть унижаему - для духа нетерпимо!"
У Мильтона сарказм Сатаны, когда он говорит о подчинении божьей воле, очевиден. Он просто проверяет своих подчинённых, наблюдает за их реакцией. Это, прежде всего, публичное выступление перед сторонниками, уже после того, как Сатана принял окончательное решение начать восстание.
У Вондела Люцифер, в первую очередь, ошеломлён услышанным:
Всё отнято у нас, всё человеком взято
До первородства влоть; наш блеск пришёл к концу;
Сей сын шестого дня, подобный столь Отцу,
Возводится на трон. Пред словом боговещим
Мы первородные, да сникнем, да встрепещем.
Что пользы возражать? О сем провозгласил
У Неба врат златых Архангел Гавриил.
Да, сарказм, но почти неуловимый. Не скрытое торжество, но горечь. И тут вступает Вельзевул:
Вельможный Люцифер, наместник высшей власти,
Всё нами слышано, - хотя звучит отчасти
Фальшивость некая в молебнах торжества.
По сути, Вельзевул проверяет Люцифера, и наоборот. Вельзевул идёт на риск, чтобы убедиться в позиции своего начальника - или повлиять на неё. Вельзевул начинает повторять сказанное Люцифером, но утрируя, злее, подчёркивая грядущие унижения ангелов:
Нам человек - тиун, мы человеку - сервы
Послушные. Твой скиптр, наместник, посрамлён:
Из низших в вышние занять небесный трон
Властодержатель мчит иной. Отбрось далече
Блеск утренней звезды и приготовся к встрече,
Пой сладкую хвалу грядущему с Земли.
Порядки новые на Небеса пришли:
Смирились Звёзды все, склоняются глубоко
И новому ярму покорны прежде срока.
Люцифер:
Достанет власти мне сему пойти вразрез.
Вельзевул:
Так Люцифер гласит, тот, кто с лица Небес
Сметает ночь, - его вернейшая примета -
Великолепного явление рассвета.
Лишь Богу уступив, он в Небесах первей
Всех Ангелов, иных Господних сыновей.
Я помещаю такие длинные цитаты из чистого восхищения текстом. Этот эпизод великолепен с драматической точки зрения. Мне кажется, сцену стоит ставить следующим образом. Люцифер ошеломлён, Люцифер ошарашен, Люцифер пребывает в состоянии "русского шока". А Вельзевул наседает на него, издевается и сыпет соль на раны. И вдруг - холодное, тихое, безэмоциональное: "Достанет власти мне сему пойти вразрез". Секретарь тут же делает шаг назад, склонясь перед повелителем. Так сказал Люцифер. Величайший.
Люцифер, убедившись в том, что Вельзевул его поддерживает, уверенно заявляет:
Ты мыслишь правильно: речь о правах коль скоро,
То первородство - суть начавшегося спора,
Владык перемещать во званиях зане
Для Неба - пагубно. Коль Свет доверен мне,
И сам я - Света сын, то кто не счёл бы странным,
Что вдруг склонился б я перед любым тираном?
Кто хочет - пусть падет. Наместник - никогда
Своих не кинет чад. Ни лютая беда
Не устрашит меня, ни всех проклятий сила;
Презрев опасности, мы вознесём ветрила.
Иль я верну права, иль, ежели паду,
Не посрамлю свою корону и звезду.
Иль мощный скипетр наш - не верная защита?
Иль не тьмотысячна стоит за нами свита?
Потом следует знаменательный разговор с Гавриилом, о котором я уже написал. И снова Вельзевул спешит поддеть Люцифера:
Наместник, ясен ли эдикт Небес тебе,
Признателен ли ты Архангела трубе,
Прорекшей лишний раз, что Бог - в исконном праве,
И крылья обломать решил твоей державе?
Люцифер:
Нисколько ясности не внёс его ответ.
Потребно действовать - в мечтаньях нужды нет.
Вельзевул:
Он вдребезги разбить решил твою корону.
Люцифер:
Клянусь короною, я с места дело строну,
Над всеми сферами, над звёздами вздыму
Свой трон столь высоко, сколь следует ему.
Небес Небесных крепь, мне двери распечатай
И стань моим дворцом; стань кровлей, свод звездчатый,
Престолом - радуга; убогий шар земной -
Подстилкой под ноги; из облак взята мной
Повозка будет пусть по воздуху несома
Во блесках молнии, во грохотанье грома;
Архивоителей низвергнет сей полёт;
Коль всё же мы падём - небес хрустальный свод
Со всеми арками, со всем лазурным полем,
Насколь ни прочен он - на иверни расколем;
Земля явит собой издробленный скелет,
Вернуться к хаосу и тьма, и белый свет:
Грядущее - для нас, и да наступит эра
Самодержавия владыки Люцифера!
Этот монолог Люцифера - великолепен. Раньше я хвалил композицию и построение сцены, но тут прекрасен и язык, в чём, безусловно, заслуга переводчика. До этого Люцифер говорил о своей силе и власти - теперь мы видим их. Сила поднимается в нём и клубится, а на последних строчках голос переходит в крик, и сила течёт в голосе - я пронесусь по небу, говорит он, сокрушу небесных воителей, брошу Землю себе под ноги, а если проиграю - обращу мироздание в руины. "Грядущее - для нас, и да наступит эра самодержавия владыки Люцифера!" - это уже крик. Пик силы. Война. Война становится неизбежной.
На этой высокой ноте мне стоило закончить постинг. Но не удержусь. Ещё один момент.
Люциферу и Вельзевулу нужен третий. И третьим в свой заговор они берут Аполлиона, который, как я уже сказал, один из подчинённых Вельзевулу ангелов. Берут за ум и исполнительность. Меня только что посетила мысль, что Аполлион, наверное, Дон по социотипу - привет
h_factor :). Как бы то ни было, Аполлион, вслед за Славой Макаровым (в споре о мире Володихина), предлагает, прежде всего, искать военно-юридическое решение проблемы:Затея оная, заведомо благая,
Короне во хвалу. Я, честью полагая
Быть призванным в совет, считаю данный путь
Единственным из всех уместных сколь-нибудь.
Похвален шаг - пускай в успехе нет гарантий.
Но, если в бой идти при такте и таланте
Дипломатическом, - всего важней для нас
Решить, как обойти божественный указ.
Т.е. Аполлион говорит: я подумал над вашими словами, считаю их правильными, сам так думаю. Спасибо, кстати, что меня позвали. В целом, мои оценки совпадают с вашими. Стопроцентной гарании успеха - нет. Но, думаю, первоочередная задача для нас - найти лазейку в божественном законе, которая обеспечит нам прикрытие, хотя бы на время развёртывания.
Люцифер:
Свой собственный указ друзья напишут наши.
Аполлион:
Разумно: вот весы, где зрим на каждой чаше
Его эдикт и наш. Чей побеждает вес?
Корону придержи, мы падаем с небес.
Нет, ей бог, реплики Аполлиона надо читать с интонациями Славы Макарова. Люцифер такой, какие проблемы? Составим свой указ, запустим его по каналам связи... А Аполлион в ответ: да? Отлично. Начнём с приказов, прямо противоречащих приказам Бога. С самого начала заставим их выбирать между Ним и нами. Всё, мы проиграли. Великолепно.
И взгляд ещё такой на Люцифера с укоризной - знал бы, что вы такие дураки, даже помогать вам бы не стал.
--------------
Пока всё :).