ogasawara спросил меня, собираюсь ли я в дальнейшем раскрывать тему Севера МКЦ.Вообще, я как-то не освещал это...
Но я-то всё равно не в убытке, мне и Дурик-тян персонаж.
С другой стороны,
Так вот, Крутой Цыник жив, а значит, способен продолжать работу над МКЦ. Так.
И чтобы писать про МКЦ, мне нужно влезть в шкуру Крутого Цыника. Так сказать, "надеть на себя шипастую каску ёжика-спецназовца".
И там уже можно писать про Восток, много. И про Запад, на контрасте.
И даже что-нибудь про Юг, в таком стиле: "На вечеринке по случаю своего последнего дня рождения, он поднялся в небо на сельскохозяйственном самолёте и выпустил через распылители более полутонны кокаина..."
Но. Крутой Цыник нифига не представляет себе Север. Буржуа его просто дёргают. Поэтому Север МКЦ - это такие абстрактные "враги". Капиталисты.
Понимаете? Чтобы писать, нужно быть им, а он именно эту тему раскрыть не сможет.
Ассоциации и образы мои, конечно.
Но что Крутой Цыник сможет достать из моей головы? Про тёмную сторону "Дюны", всех эти гхол, Бене Тлейлаксу и Дом Ордоссов уже было.
Ещё была такая повесть Беляева, где человек попадал в мир будущего, поделённый между утопическими коммунистами, и мерзкими, чудовищными капиталистами. Там капиталисты для своих заводов вывели рабочих с заранее заданными качествами. Ну прочее...
То есть мерзко, конечно.
Но не совсем то.
В общем, главное качество Крайнего Севера в МКЦ - он держится в тени, и чуть что, валит всё на Крайний Юг.
"В позапрошлом году мы вели дело "Нищих братьев". Они организовали несколько общин в Канаде - около десяти тысяч человек. Руководители общин, духовные отцы Саймон и Арпангейль, называвшие себя архангелами, кстати, оба выпускники технического колледжа, магистры наук, частью купили, частью смонтировали сами волновой генератор для направленной передачи эмоций. Им удалось составить коды различных экстатических состояний и довольно чисто вложить их в усилители. Каждый вечер проводился час молитвы. Я и сейчас будто вижу, как тысячи людей стоят на коленях на залитой водой плантации, в расползающейся, мокрой земле и, дергаясь, словно эпилептики, воздев руки к небу, возносят восторженную молитву задрапированному под часовню генератору с золотым крестом на вершине, а два архангела в белых мантиях, куда была вшита иридиевая мозаика для изоляции, упираясь головами в низкое, кровавое солнце, торжественно и величаво благословляют покорную паству.
Чтобы попасть на час молитвы и испытать благодать божью, люди были готовы на все - жили в землянках, работали по двадцать часов в сутки без еды, в грязи, в ледяной воде, окучивая голубые марсианские маки, которые громадными партиями шли на экспорт в Китай, расценивались на вес золота. Они отдавали жен, детей, могли убить кого угодно, чтобы испытать еще раз - хотя бы один-единственный раз - блаженство господней любви.
И вот, когда мы шли между молящимися, а они хрипели и бились, как слепые, и грязь текла по бескровным лицам, вот тогда я испытал точно такое же чувство легкости и веселья, а вслед за этим - огромного, всепоглощающего, нечеловеческого счастья".
Андрей Столяров, "Мечта Пандоры".