Самое простое - это цитировать стихи.
arishai упомянула о книге, о которой я никогда не слышал, но её название привело меня к стихотворению Константиноса Кавафиса.В ОЖИДАНИИ ВАРВАРОВ (перевод И. Ковалёвой):
– Чего мы ждем, сошедшись здесь на площади?
– Да, говорят, придут сегодня варвары.
– Так почему бездействие и тишина в сенате?
И что ж сидят сенаторы, не пишут нам законов?
– Да ведь сегодня варвары придут сюда.
Сенаторам не до законов более.
Теперь писать законы станут варвары.
– А император наш зачем, поднявшись рано утром,
У главных городских ворот на троне восседает
В своем уборе царственном и в золотой короне?
– Да ведь сегодня варвары придут сюда.
И император наш готов принять
их предводителя, – он даже приготовил
указ, чтобы тому вручить: указом сим
ему дарует титулы и звания.
– А консулы и преторы зачем из дому вышли
сегодня в шитых золотом, тяжелых багряницах?
Зачем на них запястия все в крупных аметистах
и перстни с изумрудами, сверкающими ярко,
и опираются они на посохи резные,
из золота и серебра, в узорах прихотливых?
– Да ведь сегодня варвары придут сюда,
так роскошью им пыль в глаза пустить хотят.
– А что же наши риторы не вышли, как обычно,
Произносить пространные торжественные речи?
– Да ведь сегодня варвары придут сюда,
а варвары не любят красноречия.
– А отчего вдруг поднялось смятение в народе
и озабоченно у всех враз вытянулись лица,
и улицы и площади стремительно пустеют,
и по домам все разошлись в унынии глубоком?
Уже стемнело – а не видно варваров.
Зато пришли с границы донесения,
что более не существует варваров.
И как теперь нам дальше жить без варваров?
Ведь варвары каким-то были выходом.
Оказалось, что меня уже восхищали строчки этого поэта, насколько я могу их оценить в русском переложении. Я тогда выложил стихотворение "Бог покидает Антония" (переводы и мнение).
А вот ещё о богах, и очень в тему моего мира:
ОДИН ИЗ БОГОВ (перевод Г. Шмакова)
Сгущались сумерки над центром Селевкии,
когда на площади возник один из Них.
Он шел – неотразимый, юный, статный,
в глазах – сиянье знанья, что бессмертен,
копна надушенных волос черна как смоль.
Прохожие таращились, стараясь
понять, откуда он – сирийский грек?
заезжий чужестранец? Те, однако,
кто повнимательнее, догадавшись,
невольно пятились. И, глядя вслед
фигуре, поглощаемой аркадой,
ведущей сквозь сумятицу огней
в квартал, что оживает только ночью
с его распутством, оргиями, буйным
разгулом сладострастия, они
пытались распознать: который это
из Них, и в поисках каких земных
запретных радостей он пожелал сойти
на мостовую Селевкии с горних
высот – обители Благословенных.