"I'm glad Microsoft is dead. They were like Nero or Commodus—evil in the way only inherited power can make you. Because remember, the Microsoft monopoly didn't begin with Microsoft. They got it from IBM..."
"Я рад, что "Майкрософт" - сдох. Они были как Нерон или Коммод - таким злом вас может сделать только власть, полученная по наследству. Потому что, напоминаю вам, монополия "Майкрософта" не началась с "Майкрософта". Они получили её от IBM..."
Допустим, мы решили проанализировать это высказывание с точки зрения этическим систем Крылова.
Почему передача власти по наследству порождает зло, в этом контексте? У нас есть все основания считать, что автор осуждает неограниченную самодержавную власть с точки зрения Западной этики. Ну то есть смотрите - человек получает власть, ничего ради этого не делая. Он ничего не делал, ничем это не заслужил - а власть получил. Неправильно. А с другой стороны, если власть неограниченная, то человек может творить зло, и ему ничего за это не будет. Зло совершил, а воздаяние не получил. Опять же, неправильно. Потому что формула Запада гласит: "другие должны относится ко мне так, как я отношусь к другим".
А вот если бы человек самостоятельно пришёл к власти, он бы по дороге научился делать людям добро и удерживаться от зла, потому что без этого ты ничего в жизни не добьёшься. Так считает Запад.
С этим всё понятно.
Но забавно было бы сравнить это с Восточной этикой. Мне просто сразу вспомнился характерный пример в творчестве знаменитого русского философа Василия Васильевича Розанова:
"Опавшие листья. Короб первый":
"О Рылееве, который, - "какая бы ни была погода, - каждый день шел пешком утром, и молился у гробницы императора Александра II", - при коем был адъютантом. Он был обыкновенный человек, - и даже имел француженку из балета, с которой прожил всю жизнь. Чтó же его заставляло ходить? ктó заставлял? А мы даже о родителях своих, о детях (у нас - Надя на Смоленском) не ходим всю жизнь каждый день, и даже - каждую неделю, и - увы, увы - каждый месяц! Когда я услышал этот рассказ (Маслова?) в нашей редакции, - я был поражен и много лет вот не могу забыть его, все припоминаю. "Умерший падишах стоит меньше живой собаки", прочел я где-то в арабских сказках, и в смысле благополучия, выгоды умерший "освободитель" уже ничем ему (Рылееву) не мог быть полезен. Что же это за чувство и почему оно? Явно - это привязанность, память, благодарность. Отнесем 1/2 к благородству ходившего ( † около 1903 г., и по поводу смерти его и говорили в редакции): но 1/2 относится явно к Государю. Из этого вывод: явно, что Государи представляют собою не только "форму величия", существо "в мундире и тоге", но и что-то глубоко человеческое и высокочеловеческое, но чего мы не знаем по страшной удаленности от них, - потому, что нам, кроме "мундира", ничего и не показано. Все рассказы, напр., о Наполеоне III - антипатичны (т. е. он в них - антипатичен). Но он не был "урожденный", - и инстинкт выскочки уцепиться за полученную власть сорвал с него все величие, обаяние и правду. "Желал устроиться", - с императрицею и деточками. "Урожденный" не имеет этой нужды: вечно "признаваемый", совершенно не оспариваемый, он имеет то довольство и счастье, которое присуще было "тому первому счастливому", который звался Адамом. "От роду" около него растут райские яблоки, которых ему не надо даже доставать рукой. Это - психика совершенно вне нашей. Все в него влюблены; все он имеет; что пожелает - есть. Чего же ему пожелать? По естественной психологии - счастья людям, счастья всем. Когда мы "в празднике", когда нам удалась "любовь" - как мы раздаем счастье вокруг, не считая - кому, не считая - сколько. Поэтому психология "урожденного" есть естественно доброта: которая вдруг пропадает, когда он оспаривается. Поэтому не оспаривать Царя есть сущность царства, regni et régis. Поразительно, что все жестокие наши государи были именно "в споре": Иван Грозный - с боярами и претендентами, Анна Иоанновна - с Верховным Советом, и тоже - по неясности своих прав; Екатерина II (при случае, - с Новиковым и прочее) тоже по смутности "вошествия на престол". Все это сейчас же замутняет существо и портит лицо. Поэтому "любить Царя" (просто и ясно) есть действительно существо дела в монархии и "первый долг гражданина": не по лести и коленопреклонению, а потому, что иначе портится все дело, "кушанье не сварено", "вишню побил мороз", "ниву выколотил град". Что это всемирно и общечеловечно, - показывает то, до чего люди "в оппозиции" и "ниспровергающие", т. е. в претензии "на власть", рвущиеся к власти, - мирятся со всем, но уже очень подозрительно относятся к спокойным возражениям себе, спору с собой: а насмешек совершенно не переносят. Они отмели Страхова (критика), а Незлобина-Дьякова прокляли таким негодованием, которое в "литературной судьбе" равно "ссылке в каторгу". "Нельзя оскорблять величие оппозиции, ни - правды ее", на этом построена (у нас) вся литературная судьба 1/2 века, и около этого развился литературный карьеризм и азарт его. "Все хватают чины и ордена просто за верноподданические чувства" оппозиции и даже за грубую ей лесть. Такими "верноподданными", страстными и с пылом, были Писарев, Зайцев, Благосветлов: последний в жизни был невыразимый халуй, имел негра возле дверей кабинета, утопал в роскоши, и его близкие (рассказывают) утопали в "амурах" и деньгах, когда в его журнале писались "залихватские" семинарские статьи в духе: "все расшибем", "Пушкин - г...о". Но халуй ли, не халуй ли, а раз "сделал под козырек" и стоит "во фронте" перед оппозицией, - то ему все "прощено", забыто, получает "награды" рентами и чинами. Но что же это? Да это "придворный штат", уже готовый и сформированный, для будущей и ожидаемой власти, для les rois в лохмотьях. Обертываясь, мы усматриваем существо дела: "не будите нас от сновидений", "дайте нам сознать себя правыми, и вечно правыми, во всех случаях правыми, - и мы зальем вас счастьем"... "Скажите, признайте, полюбите в нас полубога: и мы будем даже лучше самого Бога!!" Хлыстовский элемент, элемент "живых христов" и "живых богородиц"... Вера Фигнер была явно революционной "богородицей", как и Екатерина Брешковская или Софья Перовская... "Иоанниты", всё "иоанниты" около "батюшки Иоанна Кронштадтского", которым на этот раз был Желябов. Когда раз в печати я сказал, что Желябов был дурак, то даже подобострастный Струве накинулся на меня с невероятной злобой, хотя у Вергежской он про революционеров говорил такие вещи, каких я себе никогда не позволял. "Но про себя думай, чтó знаешь - а на площади окажи усердие" ("ура"): и Струве закричал на меня, потребовал устранения меня от прессы, просто за эти слова, что Желябов - дурак. "Его величество всегда умен" - в отношении Людовика XIV или - мечтаемого, призываемого, заранее славословимого Кромвеля. Обертывая все это и видишь: да это всемирная психология, всемирная потребность, всемирный фокус, что человек только в счастье и в самозабвении - подлинно благ, доброжелателен, "творит милость и правду". Ну хорошо: то, чем этого ожидать завтра, не лучше ли поклониться вчера? Чем рубить топором и строгать рубанком куклу - для внешнего глаза "куклу", а для сердца верующего икону, - отчего не поставить "в передний угол" ту, которую мы нашли у себя в доме, родившись?"
"Опавшие листья. Короб второй и последний":
"Я сам прошел (в гимназии) путь ненависти к правительству... к лицам его, к принципам его... от низа и до верхушки... - путь страстного горения сердца к "самим устроиться" и "по-молодому" (суть революции), и, след., мне можно поверить, когда в 57 лет (а в сущности, начал еще в университете) я говорю, что в России нельзя ничего сделать без Государя и без веры в него; это во-первых, и вовсе еще не главное: а самое главное, что (не говоря об эмпирических исключениях, которые "простим") Государь есть в точности лучший человек в России, т. е. наиболее о ней думающий, наиболее за нее терпевший (ряд государей, "дипломатические поражения", "конфуз" за отсталость), наиболее для нее работавший (сколько проработал Александр II!), и вместе - покá чтó - наиболее могущественный что-нибудь для нее сделать. Он есть лучший человек в России и поистине Первенец из всех потому, что самым положением своим и линией традиции ("с молоком матери" и "врожденные предрасположения") не имеет всецелым содержанием души никакого другого интереса, кроме как благо России, благо народа, в условиях бессословности и внепровинциальности. Самая выработка такого лица поистине есть феномен и чудо: и, поди-ка, если б его не было, создайте другое лицо, которое бы думало "только о народе, его благоденствии и славе". Так думали герои и святые, - как Перикл: и за тó сколько его славят. Славят, собственно, не за успехи (какие особенные успехи у Перикла?), а что вот нашелся же "частный человек", который "всего себя посвятил Отечеству" и у которого вне Отечества не было своей и особой, личной и домашней мысли. Таковы были Перикл, Кимон, и еще немногие, человек семь. Аристид. Но уже Фемистокл не был таким, и не был таким Кромвель, Цезарь, величайшие из "республиканцев". Итак, человек семь всего. Какой же феномен и святое чудо, за веками терпения и страдания, веками покорности и молитвы за царей (вероятно, и гипнотически, магически это действует), русский народ выработал такое учреждение, такую "должность" и "лицо", что как вот новый вступает "в него", он вдруг начинает думать и действовать, "как Аристид и Кимон", т. е. с молитвой только об одном - "как можно справедливее", как можно "лучше стране", и - "ничего мне", "ничего особого и отдельного мне". Царская власть есть чудо. Подите-ка во Франции вот теперь зародите ее, когда раз она исчезла. Только через 500 лет может вновь явиться, - в меньший срок нельзя сделать. Но ошибаться и даже вредить могли и Аристид, и Кимон. Однако в царской власти и через ее таинственный институт побеждено чуть не главное зло мира, которого никто не умел победить и никто его не умел избежать: злая воля, злое желание, - злая, злобная страсть. Дело не в ошибках: поправить всякие ошибки ничего не значит; в истории и даже в мире, в сложении его, в корнях его лежит и всему присуща злая, безобразная воля: Каин, Диавол, Люцифер. Вот с чем не могли справиться народы и от чего человечество невыразимо страдало встречаясь, с чем гибли народы и разбивались целые цивилизации. Это-то метафизическое зло истории и даже метафизическое зло мира побеждено выработкой, в сущности, сверхисторического явления, явления какого-то аномального и анормального (конечно!) - царя: в котором зложелательность pur sang, есть contradictio in adjecto, невозможность и небываемость. Вот почему злоумыслить что-нибудь на царя и отказать ему в повиновении, если он по болезни страстен и гневен (Грозный) или даже если бы он был лишен рассудка, - ужасная вещь в отношении всей истории, всего будущего, тысячи лет вперед; ибо это неповиновение или это злоумышление могло бы в последующих государях разрушить тó главное, что составляет суть всего: их благость и их всецелую, без остатка для себя, благорасположенность ко всем и всему окружающему в стране своей. Перикл, зная, что его "изгонят" или могут изгнать, вдруг стал бы "откладывать в копилку про черный день и на случай". Из царя именно исключен "случай" и "черный день". Все дни царя суть светлы, и о светлых днях ему молится весь народ, ибо непрерывный свет в душе царя есть тот свет, которым освещается вся страна. Вот отчего история с Павлом 1-м была черна, подла, омерзительна для воспоминания, и ее антиблагой характер, "вредный последствиями", был как бы мы проиграли 12-й год: и отчего гг. из Женевы и Парижа и должны быть не просто казнимы, а истребляемы, ибо сами они истребляют, в сущности, весь свет, всю радость, весь смысл, которым живет и осмысливается и онормляется весь русский народ. Вот отчего "раздражить" Государя, сделать ему "огорчение", есть величайшее народу злодеяние. "Перикла обворовали", "Периклу дали пощечину", "за Периклом гонялись с пистолетом" - "Нет Перикла!" - Ну а чтó значит "нет Перикла" для Афин - это знает Иловайский, да и не он один. Вот отчего истребление всяких врагов Государя и всякой вражды к Государю есть тó же, что осушение болот, что лучшее обрабатывание земли, что "дождь для хлеба", и проч. Никакого черного дня Государю, все дни его должны быть белы - это коренная забота народа, на которую, как на хорошую пахоту - урожай, отвечает любовь всемогущего существа о народе, труд для него, забота о нем".
Я понимаю, что такие тексты не всегда можно одолеть с наскока, я выделил главное:
"Все рассказы, напр., о Наполеоне III - антипатичны (т. е. он в них - антипатичен). Но он не был "урожденный", - и инстинкт выскочки уцепиться за полученную власть сорвал с него все величие, обаяние и правду. "Желал устроиться", - с императрицею и деточками. "Урожденный" не имеет этой нужды: вечно "признаваемый", совершенно не оспариваемый, он имеет то довольство и счастье, которое присуще было "тому первому счастливому", который звался Адамом. "От роду" около него растут райские яблоки, которых ему не надо даже доставать рукой. Это - психика совершенно вне нашей. Все в него влюблены; все он имеет; что пожелает - есть. Чего же ему пожелать? По естественной психологии - счастья людям, счастья всем".
"Он есть лучший человек в России и поистине Первенец из всех потому, что самым положением своим и линией традиции ("с молоком матери" и "врожденные предрасположения") не имеет всецелым содержанием души никакого другого интереса, кроме как благо России, благо народа, в условиях бессословности и внепровинциальности. Самая выработка такого лица поистине есть феномен и чудо: и, поди-ка, если б его не было, создайте другое лицо, которое бы думало "только о народе, его благоденствии и славе". Так думали герои и святые..."
То есть, царь хорош, потому что его с детства готовили для роли царя. У него всегда всё было, к нему относились, как царю, поэтому он научился вести себя, как царь. С другой стороны, нельзя верить правителям, которые лишь получили власть, потому что они всё время будут бояться её потерять, а значит, будут вести себя трусливо и подло (страх, нежелание терять своё = плохо).
Это Восток, упор на внешние правила. "Я не должен делать другим того, чего другие не делают мне". Ты соблюдаешь правила, пока другие соблюдают правила с тобой - собственно, именно из поведения других ты и узнаёшь, какие правила в данный момент действуют, и затем уже самостоятельно действуешь в соответствии с ними. Логика понятна? Дальше Розанов пишет, что царь становится "плохим", только когда подданные перестают соблюдать правила по отношению к царской особе, и так далее, об этом можно долго говорить. (Мне почему-то сейчас вспомнился Сергей Кара-Мурза, который с надрывом произносил нечто следующее: "Как смели они... протестовать против Советской власти?")
...Но кстати, именно поэтому мой Ивил считает, что в нашем мире можно верить только Творцу, это та самая "восточная" логика. Творец единственный, у которого всё всегда было, и у которого ничего нельзя отобрать. Даже нынешнее поколение богов уже второе, то есть они получили власть, которая когда-то принадлежала не им. Трон, на котором сидит Император, был когда-то троном его отца, и у богов такие вещи происходят не просто так (у смертных, впрочем, нередко тоже).